Меченая - [31]
— Пора спать, — добавляет он, — иначе утром будет слишком много бездельников…
Галиотт помогает Жанне встать и ведет ее в комнату, шепча успокоительные слова.
— Малышка, иди ложись и забудь обо всем, как велела мать. Она права, тебе, должно быть, привиделось… Поверь, каждому может что-то показаться… у меня тоже бывали видения в твоем возрасте…
На лице Галиотт нет и тени улыбки, а вздохи противоречат словам. Они входят в спальню. Анриетта не отстает от них. В дверях появляется Антуан с фонарем. Жанну укладывают в постель. Грудь ее обтянута тканью. Фермер стоит неподвижно, как заколдованный. И взгляд его словно поднимает ткань и ласкает жаркую кожу. Анриетта читает его мысли.
— Что это с тобой? — зло спрашивает она. — Вот уже который раз за вечер ты как-то странно глядишь на нее…
Антуан чувствует себя дураком.
— Я? С чего мне на нее глаза пялить… Девчонка, она девчонка и есть…
Он поворачивается, чтобы уйти, но в этот момент Галиотт, держащая девушку за руку, просит его посветить. Антуан поспешно подходит. Жанна вытянулась на постели. Но ее ноги свешиваются с кровати. Глаза закрыты. Задравшиеся юбки открывают округлые бедра, на которых еще остались пятна ила.
— Пусть поспит, — произносит старуха и поднимает ноги Жанны на кровать.
Движения Галиотт неловки. Она слишком сильно дрожит, и ей не хватает сил. Антуан помогает служанке одной рукой. Мягкий свет удлиняет ноги девушки, делая их тоньше. Фермер не успевает полюбоваться юным телом. Анриетта хватает мужа за рукав и с силой тянет назад, едва не разрывая ткань. Антуан нехотя выходит из комнаты.
Они покидают спальню Жанны, старуха притворяет дверь и жестом зовет хозяев за собой. Потом подводит их к чулану и тихим, дрожащим от волнения голосом требует, чтобы Жанна осталась в неведении.
— Теперь могу вам сказать. Я верю в ее рассказ. Статуя вернулась, чтобы потребовать обломки своей головы… Для нее времени не существует… Вы что, не верите?..
Все молчат. Граттбуа, которому мало что известно и который не любит рассказов о привидениях и прочих дьявольских штучках, отходит в сторону. Он усаживается рядом с очагом и принимается сосать свою трубку, сплевывая в огонь. Старуха заставляет себя продолжить:
— …Тогда ведь говорили, что обломки надо бросить в болото, а ты, Антуан, свалил их в кустах. Не поверил, что это очень важно, у тебя были свои мысли… А теперь твоя лень навредит тому, кто найдет их…
Антуан отмахивается. Он не верит служанке. Но где-то в глубине его души нарастает тревога.
— Да ладйо! Неужели вы верите, что статуя требует свою разбитую голову? Это сходило для Моарк'ха, который поклонялся больше дьяволу, чем Господу Богу…
— Не говори так, — умоляет Анриетта.
Она обращается к старухе и, едва сдерживая волнение, спрашивает:
— А белье, которое женщина отбивала? Что это может быть?..
Галиотт закрывает глаза и словно сжимается.
— Трудно поверить, — наконец произносит она, — но, возможно, это два савана… будет несчастье…
Ее губы совсем не видны в темноте. И слова словно доносятся из другого мира:
—.. Два савана, приготовленные для парочки, которая вот-вот умрет…
Пастух встает раньше, чем обычно. Шумно входит в столовую. Взяв хлеб из хлебницы, он неловко роняет крышку, и та с резким стуком падает. Галиотт подскакивает на кровати, словно ее ударили по ногам топором и вырвали из сна. Ей тут же становится стыдно. Неужели она проспала и другие встали раньше? Потом замечает, что заря едва занялась. Спрашивает, кто там. Пастух подходит к двери и приоткрывает ее: «Я…» Просовывает в щель голову с взлохмаченными волосами. Старуха видит усталость в его черных блестящих глазах. А также страх.
— А, это ты! — улыбается Галиотт. — Откуда набрался смелости… Еще нет и пяти… Петух даже не пошевелился… Обычно тебя надо подгонять, чтобы ты занялся коровами. Что это с тобой?..
Пастух входит без разрешения. Галиотт встает и одевается. Ей не хочется, чтобы парень хвастался, что разговаривал с ней стоя, а она еще лежала.
— Ты, похоже, разволновался, — добавляет Галиотт. — Зачем так шуметь?. Ну-ка выкладывай…
— Понимаешь, — наконец бормочет пастух, — я так и не смог поспать из-за Люка. Он так напугал меня…
— Что ты несешь?
— Он все время повторял, что вокруг него крутится дьявол… Дергает его за волосы, за ноги, за пальцы… Откуда мне знать? Я только слышал… Я не желал видеть и натянул одеяло на голову. Мне не хотелось, чтобы дьявол приставал и ко мне… Вы не слышали, как он кричал?
Галиотт хихикает.
— Кто? Дьявол?
— Не смейтесь надо мной, сами знаете, что дьявол не разговаривает… Я говорю про Люка. Он кричал громче, чем я, когда зову коров с другого края луга… И всю ночь отбивался от дьявола… Клянусь вам… Он точно приволок его с собой вчера, когда вернулся с Мальну… Я всю ночь не шелохнулся, у меня все болит… Думал, что совсем задохнусь под одеялом, но лучше умереть, чем попасть в ад… И только когда стало светлее, Люка перестал ворочаться и кричать. Дьявол убрался. Наверное, не любит дневного света…
Старуха одевается, слушая болтовню пастуха. Поправляет постель и молчит.
— Не стоит так переживать, — наконец произносит она с улыбкой и похлопывает пастушка по плечу. — Люка подхватил лихорадку в болоте, а потом ему снились дурные сны, вот и все.
Крайне интересное исследование знаменитого писателя и собирателя фольклора, в популярной форме представляющее не только Дьявола во французской народной традиции, но и легенды о колдунах, чудовищах, полу-языческих духах, «страшные сказки», выдержки из гримуаров, поверья, заклинания, обряды и молитвы. Книга написана в ироническом ключе и заставит читателя не раз от души рассмеяться.
…Странный трактир заставлял внимательно прислушиваться к малейшему шуму и навевал вопросы по поводу столь необычного места.Кто бы мог подумать, что однажды посетив его, вы останетесь в нем навсегда…Мистического рассказ Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров "готической прозы".
Я несусь, рассекая тьму, меня гонит пустое… вечно пустое брюхо… Мой голод заставляет людей дрожать от ужаса. Их скот источает аппетитные запахи, наполняя мой проклятый мир.Когда я выйду из этого леса, чьи тысячи застывших лап с кривыми цепкими корнями вцепились глубоко в землю… Когда я со своим неутолимым голодом окажусь меж толстых стен, что человек возвел вокруг своих шерстяных рабов, и выйду на клочок утоптанной земли, я превращусь в быструю и гибкую тень, в черную молнию, дышащую в кромешной тьме… Вздохи мои будут воем, пить я буду кровь, а насыщаться — горами нежной горячей плоти.
«Они мне сказали, что черты мои восстановятся… Они закрепили мои губы… сшили мои щеки… мой нос… Я чувствую это… Они превратили меня в живой труп, вынудили к бегству от самой себя… Но как я могу убежать от той другой, которую не хочу…»Мистического рассказ Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров «готической прозы».
…Каждое утро ничего не понимающие врачи отступают перед неведомым. Никакого внутреннего или внешнего кровотечения, никаких повреждений капилляров, никакого кровотечения из носа, ни скрытой лейкемии, ни злокачественной экзотической болезни, ничего… Но кровь моя медленно исчезает. Нельзя же возложить вину на крохотный порез в уголке губ, который никак не затягивается — я постоянно ощущаю на языке вкус драгоценной влаги…Блестящий образец мистического рассказа от Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров "готической прозы".
Зловредный майский кот… Зверь с семью запасными жизнями и семью временными смертями… Даже мертвый Матагот не совсем мертв. Тот, кто имеет Матагота, может спокойно умереть, зная, что Матагот продолжает ему служить верой и правдой.Готическая повесть Клода Сеньолья о Матаготе — коте-колдуне из французского фольклора (явного прототипа Кот в Сапогах).…Переплетение мистики и реальности, детали будничного крестьянского быта и магические перевоплощения, возвышенная любовь и дьявольская ненависть — этот страшный, причудливый мир фантазии Клод Сеньоля, безусловно, привлечет внимание читателей и заставит их прочесть книгу на одном дыхании.
Это — Чарльз Уильяме Друг Джона Рональда Руэла Толкина и Клайва Льюиса.Человек, который стал для английской школы «черной мистики» автором столь же знаковым, каким был Густав Майринк для «мистики» германской.Ужас в произведениях Уильямса — не декоративная деталь повествования, но — подлинная, истинная суть бытия людей, напрямую связанных с запредельными, таинственными Силами, таящимися за гранью нашего понимания.Это — Чарльз Уильяме Человек, коему многое было открыто в изощренных таинствах высокого оккультизма.
Сюжет романа построен на основе великой загадки — колоды карт Таро. Чарльз Вильямс, посвященный розенкрейцер, дает свое, неожиданное толкование загадочным образам Старших Арканов.
Это — английская готика хIх века.То, с чего началась «черная проза», какова она есть — во всех ее возможных видах и направлениях, от классического «хоррора» — до изысканного «вампирского декаданса». От эстетской «черной школы» 20-х — 30-х гг. — до увлекательной «черной комедии» 90-х гг.Потому что Стивена Кинга не существовало бы без «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Стивенсона, а Энн Райс, Нэнси Коллинз и Сомтоу — без «Вампиров» Байрона и Полидори. А без «Франкенштейна» Мэри Шелли? Без «Комнаты с гобеленами» Вальтера Скотта? Ни фантастики — ни фэнтези!Поверьте, с готики хIх в.
Кто не знает Фрица Лейбера — автора ехидно-озорных «Серебряных яйцеглавов»и мрачно-эпического романа-катастрофы «Странник»?Все так. Но… многие ли знают ДРУГОГО Фрица Лейбера? Тонкого, по-хорошему «старомодного» создателя прозы «ужасов», восходящей еще к классической «черной мистике» 20 — х — 30 — х гг. XX столетия? Великолепного проводника в мир Тьмы и Кошмара, магии и чернокнижия, подлинного знатока тайн древних оккультных практик?Поверьте, ТАКОГО Лейбера вы еще не читали!