Меченая - [2]
И без колебаний направляется в сторону Нолленса. Ее шаги легки, но решительны. На плотно сжатых губах застыла жестокая улыбка. Жанна идет все быстрее, ощущая жар земли. Босые ноги девушки впитывают этот жар, юное тело охвачено дикарским удовольствием, горячая кровь бежит по жилам все быстрее. И вскоре Жанна уже несется вперед, обеими руками сжимая дымящееся от углей сабо. Резкий запах дыма проникает в ноздри, пьянит, оставляя позади живой след. Вдали в ночи темнеет нескончаемая черная лента леса Крул, сливающегося с хребтом Солонь. Над прудом Мальну висит легкий туман. Девушка то бежит, то идет, то снова бежит… В десяти шагах от нее из темноты выплывает скирда. Она напоминает толстую округлую башню. Жанна подходит ближе, касается колючих соломин.
Сердце ее учащенно бьется, но не от бега, а от волнения. Жанна стоит перед скирдой, держа в руках курящееся сабо — сабо, источающее зло вместе с дымом. Девушка кашляет. Потом опрокидывает сабо к подножию скирды, наклоняется и принимается раздувать угли. Занимается и сразу начинает затухать слабый огонек. Наконец он находит сухую соломинку и жадно пожирает ее. К запаху горелого дерева примешивается новый сладковатый запах. Жанна хохочет. По боку хлебной скирды побежала красноватая змейка. Огонек торопится, как спешила сюда Жанна. Через мгновение огненная змейка уже достигает роста мужчины. И продолжает ползти вверх. Длинные языки пламени похожи на яростные руки. Жанна испуганно отходит назад. Она не подозревала, что все получится так легко. Девушка отступает все дальше. Изредка тоскливо сжимается сердце. А через мгновение Жанне уже хочется завопить от радости. Пламя разгорается, пожирая бока скирды, — зерно сгорает с легким потрескиванием.
И вот уже верхушка скирды проваливается внутрь — громадина побелела, словно железо, извлеченное из кузнечного горна. Ветка с ленточкой, которую поставил Антуан, с жалобным шипением исчезает в огне. Собранный людьми урожай догорает. Вокруг девушки бушует вихрь горячего воздуха, глаза ее наслаждаются костром. Искры разлетаются далеко в стороны. Пламя быстро слабеет, и вновь все укрывает ночь. Жанна разочарована. Ей хотелось, чтобы пожар длился вечно.
Девушка прекрасно осознает, что ее поступок хуже чем преступление, поскольку никто не узнает, что виновница именно она. Пора бежать отсюда. Могут появиться люди из Нолленса. Их пес уже давно поднял жуткий вой. Жанна поворачивается, готовая к бегству, и вдруг замирает на месте. Перед ней возникает медленно приближающаяся тень.
Едва сдерживая крик ужаса, Жанна зажимает рот ладонями. Тень заговаривает не сразу. Человек явно растерян. Потом подходит вплотную. До девушки доносится едва слышный голос, словно перегоревший в огне страха:
— Это ты, Меченая!.. А мы так старались!..
Жанна еще никогда не слыхала подобной интонации — ужас и страх А она ждала гнева, ударов! Девушка прижимает к себе сабо, изъеденное изнутри огнем.
— Кто ты?
— Я — Люка.
Жанна не в силах сдержать хохот. С Люка она сумеет справиться. Он парень, а она — девушка. Он слуга, а она — хозяйка. И все же в глубине души ворочается беспокойство.
— Другие тоже спешат сюда? — спрашивает Жанна.
— Нет. Я не мог заснуть, вышел во двор, увидел, как ты ушла… Если бы знал, то остановил.
Жанна вновь ощущает прилив сил. Она приближается к слуге. Прижимается к парню. Тот едва одет. Он ощущает ее тело, ее нежную плоть. И не решается ничего сказать. А ведь этот догоревший костер, густой дым от которого тянется в ночное небо, должен был бы побудить Люка поднять крик и разбудить всех крестьян окрест, чтобы они схватили виновницу и заставили ее на месте заплатить за преступление. Но парень лишился воли, когда девушка прижалась к нему своим телом дьяволицы.
Жанна выжидает несколько мгновений, потом отстраняется и берет слугу за руку.
— Пошли, — неожиданно суровым тоном приказывает она, — здесь больше не на что смотреть, все кончено.
Люка следует за ней. Его шаги неуверенны. Девушка не отпускает его. Жанна идет вперед, сжав зубы, заставляя парня включиться в навязанный ею ритм. Потом тихо произносит, словно обращаясь сама к себе:
— И не пытайся понять, это было сильнее меня, будто кто-то управлял мною… Я здесь ни при чем.
— Но…
— Что еще?
— Об этом узнают. Что ты им скажешь?
Жанна резко поводит плечом.
— Не волнуйся, завтра найдется пожива для жандармов Ангийона.
— Ну и ну… Ты же не свалишь все на другого?..
Они уже во дворе фермы.
— Иди и ложись спать, — приказывает Жанна. — Все, что я требую, — это никогда не вспоминать… никогда.
Она снова приникает к Люка.
Жанна хочет, чтобы он знал, какую женщину может упустить.
— Иди и помалкивай, иначе…
Он не осмеливается крепко обнять ее, хотя горит от возбуждения, потом нерешительно направляется к пристройке у противоположного конца хлева. Люка все больше хочет ощутить у сердца жаркое девичье тело. Потом он огорченно взмахивает рукой и исчезает во тьме. Жанна бесшумно проскальзывает в амбар, где спит поденщик с дланями епископа. В темноте девушка нащупывает одно из сабо, а найдя, пробирается в столовую и наполняет его углями. Потом Жанна идет в комнату и отыскивает свое второе сабо.
Крайне интересное исследование знаменитого писателя и собирателя фольклора, в популярной форме представляющее не только Дьявола во французской народной традиции, но и легенды о колдунах, чудовищах, полу-языческих духах, «страшные сказки», выдержки из гримуаров, поверья, заклинания, обряды и молитвы. Книга написана в ироническом ключе и заставит читателя не раз от души рассмеяться.
…Странный трактир заставлял внимательно прислушиваться к малейшему шуму и навевал вопросы по поводу столь необычного места.Кто бы мог подумать, что однажды посетив его, вы останетесь в нем навсегда…Мистического рассказ Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров "готической прозы".
Я несусь, рассекая тьму, меня гонит пустое… вечно пустое брюхо… Мой голод заставляет людей дрожать от ужаса. Их скот источает аппетитные запахи, наполняя мой проклятый мир.Когда я выйду из этого леса, чьи тысячи застывших лап с кривыми цепкими корнями вцепились глубоко в землю… Когда я со своим неутолимым голодом окажусь меж толстых стен, что человек возвел вокруг своих шерстяных рабов, и выйду на клочок утоптанной земли, я превращусь в быструю и гибкую тень, в черную молнию, дышащую в кромешной тьме… Вздохи мои будут воем, пить я буду кровь, а насыщаться — горами нежной горячей плоти.
«Они мне сказали, что черты мои восстановятся… Они закрепили мои губы… сшили мои щеки… мой нос… Я чувствую это… Они превратили меня в живой труп, вынудили к бегству от самой себя… Но как я могу убежать от той другой, которую не хочу…»Мистического рассказ Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров «готической прозы».
…Каждое утро ничего не понимающие врачи отступают перед неведомым. Никакого внутреннего или внешнего кровотечения, никаких повреждений капилляров, никакого кровотечения из носа, ни скрытой лейкемии, ни злокачественной экзотической болезни, ничего… Но кровь моя медленно исчезает. Нельзя же возложить вину на крохотный порез в уголке губ, который никак не затягивается — я постоянно ощущаю на языке вкус драгоценной влаги…Блестящий образец мистического рассказа от Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров "готической прозы".
Зловредный майский кот… Зверь с семью запасными жизнями и семью временными смертями… Даже мертвый Матагот не совсем мертв. Тот, кто имеет Матагота, может спокойно умереть, зная, что Матагот продолжает ему служить верой и правдой.Готическая повесть Клода Сеньолья о Матаготе — коте-колдуне из французского фольклора (явного прототипа Кот в Сапогах).…Переплетение мистики и реальности, детали будничного крестьянского быта и магические перевоплощения, возвышенная любовь и дьявольская ненависть — этот страшный, причудливый мир фантазии Клод Сеньоля, безусловно, привлечет внимание читателей и заставит их прочесть книгу на одном дыхании.
Это — Чарльз Уильяме Друг Джона Рональда Руэла Толкина и Клайва Льюиса.Человек, который стал для английской школы «черной мистики» автором столь же знаковым, каким был Густав Майринк для «мистики» германской.Ужас в произведениях Уильямса — не декоративная деталь повествования, но — подлинная, истинная суть бытия людей, напрямую связанных с запредельными, таинственными Силами, таящимися за гранью нашего понимания.Это — Чарльз Уильяме Человек, коему многое было открыто в изощренных таинствах высокого оккультизма.
Сюжет романа построен на основе великой загадки — колоды карт Таро. Чарльз Вильямс, посвященный розенкрейцер, дает свое, неожиданное толкование загадочным образам Старших Арканов.
Это — английская готика хIх века.То, с чего началась «черная проза», какова она есть — во всех ее возможных видах и направлениях, от классического «хоррора» — до изысканного «вампирского декаданса». От эстетской «черной школы» 20-х — 30-х гг. — до увлекательной «черной комедии» 90-х гг.Потому что Стивена Кинга не существовало бы без «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Стивенсона, а Энн Райс, Нэнси Коллинз и Сомтоу — без «Вампиров» Байрона и Полидори. А без «Франкенштейна» Мэри Шелли? Без «Комнаты с гобеленами» Вальтера Скотта? Ни фантастики — ни фэнтези!Поверьте, с готики хIх в.
Кто не знает Фрица Лейбера — автора ехидно-озорных «Серебряных яйцеглавов»и мрачно-эпического романа-катастрофы «Странник»?Все так. Но… многие ли знают ДРУГОГО Фрица Лейбера? Тонкого, по-хорошему «старомодного» создателя прозы «ужасов», восходящей еще к классической «черной мистике» 20 — х — 30 — х гг. XX столетия? Великолепного проводника в мир Тьмы и Кошмара, магии и чернокнижия, подлинного знатока тайн древних оккультных практик?Поверьте, ТАКОГО Лейбера вы еще не читали!