Меч Заратустры - [88]

А Торквемада вошел внутрь.

– Что на этот раз ты предложишь мне взамен своей девственности? – спросил он.

Однажды Жанне уже удалось откупиться от него. Тогда она согласилась без сопротивления принять мучительную смерть на столбе, хотя он предлагал ей избавление от страданий в обмен на ночь любви. И рекомендовал ей отсечение головы, как самую легкую, безболезненную и быструю казнь.

Судя по тому, что Жанна до сих пор была жива, она, пожалуй, не прогадала. Прожить столько времени с отрубленной головой было бы крайне затруднительно. А казнь на столбе медленная, и спасители успели снять ее с перекладины еще живой.

Но на этот раз она, наверное, предпочла бы отсечение головы.

Все лучше, чем огонь.

Но об этом она не стала говорить.

У нее был другой козырь.

– А тебе не кажется, что я слишком много знаю о тебе. Достаточно много, чтобы ты навсегда забыл о моей девственности в обмен на элементарное молчание. Ведь твои добрые друзья не станут требовать от меня доказательств. Им будет достаточно и намека.

– И тогда меня посадят на цепь рядом с тобой, а мою стражу у этих дверей, – Пантера указал на двери камеры, – сменят их головорезы. А ты разве не догадываешься, о чем они мечтают ночь напролет в своем религиозном экстазе?

– Так ты, получается, еще и мой благодетель? Интересно, кто – ангел-хранитель или демон-искуситель?

– Влюбленный вампир. Говорят, граф Дракула искренне любил всех тех женщин, которых он сажал на кол. Дедушка Фрейд наверняка усмотрел бы в этом орудии казни фаллический символ.

– А ты, значит, решил избавить меня от невинности более гуманным способом.

– Конечно, это более гуманно, чем посажение на кол или изнасилование озверелой толпой.

– Сначала тебе придется убить меня.

– Это исключено. Я танатоман, а не некрофил. Некоторые путают, но они в корне неправы.

– Не вижу разницы. Все маньяки одинаковы.

– Разница в порядке действий. Не думаю, что ты на самом деле веришь в этот ваш альбигойский рай. Так неужели ты не хочешь при жизни испытать, что такое настоящая любовь? Говорят, близость смерти очень возбуждает.

– Я знаю, что такое настоящая любовь.

– Не думаю. Ты просто вбила себе в голову, что девственность оберегает тебя от бед. И даже теперь продолжаешь на это надеяться.

– А ты этого боишься и поэтому тебе так хочется лишить меня даже этой защиты.

– Я циник и мало верю в мистику. Но если хочешь, можешь думать и так. Никогда не вредно перестраховаться.

– И ты всерьез надеешься, что я буду тебе в этом помогать?

– Не думаю, что мне так уж требуется твоя помощь.

И он просто шагнул к ней и рывком протянул руку к ее шее.

А через минуту с чувством глубокого удовлетворения обнаружил, что, несмотря на стойкую потерю сознания, пленница действительно возбуждена.

74

Великий инквизитор Торквемада стремительно поднялся на судейское место и сухо уведомил присутствующих, что все препятствия к вынесению приговора по делу архиведьмы Жанны Орлеанской сняты.

Сама Жанна выглядела подавленной. Она, похоже, действительно верила в волшебную силу девственности. Во всяком случае, вчера вечером она была гораздо более дерзкой и самоуверенной, чем сегодня утром.

И это было самым лучшим доказательством, что Торквемада не врет.

В судебном заседании великий инквизитор не стал распространяться о методах снятия препятствий, но всему залу было известно, каким образом Торквемада лишил архиведьму сатанинской силы.

В этот раз ее привели на суд обнаженной, и многие в зале не отказались бы повторить подвиг великого инквизитора – но это было уже бессмысленно. А тяжкий грех оправдывается только высокой целью.

Об этом часто говорили капелланы Белого воинства, когда речь заходила о том, грех ли убийство еретиков. И если нет, то как быть с первой заповедью, а если да, то как быть с отпущением.

Возобладал принцип «Цель оправдывает средства», который со временем распространился и на другие грехи.

Королева Жанна была не первая девственница, которую инквизиторы лишили невинности в этих застенках, что когда-то были номерами-люкс на верхних этажах, где не требовались решетки на окнах, поскольку прыжок отсюда был бы заведомым самоубийством.

Правда, их обрабатывали не столь гуманно, толпой и без наркоза, и дефлорация была просто частью пыточного процесса.

А теперь встал вопрос, следует ли пытать Жанну, которая, с одной стороны, охотно признает себя ведьмой и наотрез отказывается принять истинную веру, а с другой стороны, не признает судилища белых воинов Армагеддона и не желает каяться в грехах.

Публика требовала зрелищ в полном объеме и жаждала увидеть пытку прямо в зале суда. А великий инквизитор с изумлением вопрошал:

– Каких ответов и на какие вопросы вы хотите добиться у этой женщины с помощью пытки?

Он обернул против кровожадных крестоносцев их же собственное оружие. Вчера они весь день кричали, что с этой подсудимой все ясно и осталось только вынести приговор – а теперь вдруг захотели ее пытать.

Но теперь на их прежнюю позицию перешли обвинитель и председатель суда. С утра уже они твердили, что все сказано, и к сказанному добавить нечего.

Последнее слово было за обвинителем, роль которого на этом процессе играл сам император Лев.