Меч Заратустры - [84]

Торквемада сбился на чужие слова, но Жанна не стала обращать на это внимание.

– Значит, ты не служишь Заратустре?

– Я пью кровь его врагов.

– И о чем мы тогда говорим?

– О том, что он уже здесь.

– Где?

– На пути к короне Империи. Это будет справедливо. На Востоке правит Мессия, а на Западе – Пророк.

– Пророк никогда не выходит на свет, а Мессия еще не пришел.

– Почему ты так уверена? А вдруг они уже здесь и зовут тебя?

– А если он уже здесь, то я не служу и ему. Я украл ровно столько огня, чтобы больше его не красть.

Это тоже была цитата близко к тексту, и Жанна даже не переиначила род.

А потом добавила уже от себя лично:

– И на чьей бы стороне ты ни был, я всегда буду на противоположной. Я с теми, чью кровь ты пьешь.

– Жаль, – сокрушенно покачал головой Торквемада. – Трибунал будет рад увидеть тебя. Он наверняка сочтет это своей большой победой. В его списке врагов ты стоишь на четвертом месте. И в этом есть повод для гордости. А мне жаль.

– Да неужели? Ведь ты так давно мечтаешь меня убить.

– Знаешь, на самом деле я не пью кровь. Никогда не пробовал. И не хочу. Я пью энергию, которая утекает из тела вместе с кровью. Или без крови. Тогда энергия просто кипит. Огонь выжигает ее из тела. И мне так хочется испить из твоего источника. Наверное, это любовь.

– Все-таки ты маньяк.

– Может быть. Но дело не в этом. Просто ты проиграла. А проигравший должен умереть. Так говорит Заратустра.

71

Крестоносцы возвращались из похода вразброд, как разбитая армия. Они и выглядели похоже, хотя до настоящей битвы дело так и не дошло. Если, конечно, не считать за таковую избиение фанатиков истринскими ополченцами и внезапные жалящие налеты неопознанных врагов, которые вылетали из леса, как нечистая сила, убивая и калеча всех, до кого успевали дотянуться, и точно так же стремительно растворялись в чаще.

Приблудные крестоносцы, поглядев на кровопролитие издали, решили поискать более легкой добычи и в обход поля битвы рассыпались по дачным землям в надежде их пограбить.

За этим они, собственно, сюда и пришли.

Но истринские дачники так и поняли, поэтому на зов князя Мечислава собрались далеко не все. Многие остались сторожить свое добро и не прогадали.

В результате под конец стало совсем уже непонятно, кто кого грабит. Тех крестоносцев, кого не убили сразу, добрые поселяне раздевали догола и гнали кнутами за околицу, а их имущество от одежды до оружия оставляли себе в качестве боевых трофеев.

Неудачливые грабители сломя голову бежали до ближайшего леса, а ближайшим был Перунов бор, где их поджидали со свежими силами леший и баба Яга, которые пользуются большим авторитетом среди язычников Перыни.

А тем отрядам, которые вел сам император Лев, пришлось еще хуже.

Растеряв половину своих сил в погоне за ведьмой на крылатом коне, которая как-то сама собой превратилась в целое полчище ведьм верхом на кентаврах, эти отряды нарвались на пеших орлеанцев под командованием Конрада фон Висбадена на коне и в пожарной каске.

Перед походом крестоносцам как-то забыли сказать, что еретиков может быть так много, да еще и вооруженных до зубов. Не ожидавший такого зрелища авангард разбежался сразу, и сам Лев едва унес ноги, когда приблудные оголили тылы и фланги.

Варяг, который со своей последней сотней отсиживался в арьергарде, плюнул на все при первом же известии о боестолкновении впереди. А те доблестные воины, которых Торквемада и Лев приставили надзирать за ним, в панике удрали на Русь вместе с поднадзорным.

А может быть, он просто объяснил им на живом примере, что бывает с теми, кто сунется с войной на зачарованную землю.

После всех этих измен император Лев уже не удивился, когда его предали черные монахи.

Они не стали дожидаться, когда Лев соизволит с ними соединиться, и организованно отступили к Москве со своей бесценной добычей.

Их вел сам великий инквизитор Торквемада, который раньше других понял, что Орлеан в этом походе взять не удастся, а значит, все бессмысленно.

– Неспособные отвоевать святой город недостойны смотреть на него, – сказал он и дал команду на отход.

Дороги черных монахов и конного эскорта императора пересеклись уже в черте города. Лев был настолько зол, что бросил всю свою пешую свиту и поскакал в Москву галопом, в сопровождении четырех всадников.

В городе были верные императору отряды, которые остались охранять резиденцию, а также личная гвардия понтифика Петропавла и часть судей и воинов Белого трибунала.

Лев спешил к ним, чтобы поднять их по тревоге и задержать черных монахов, как только они появятся.

Но у монахов тоже были лошади. Одна своя, на которой Торквемада ездил послом на Истру, а другая трофейная – кобылица королевы Орлеанской.

На нее и положили поперек седла связанную королеву, а позади нее сел один из трех ближайших помощников Торквемады.

В этой четверке (считая и самого инквизитора) он был самым лучшим наездником.

На другую лошадь сели сам Торквемада и еще один его подручный, а третий повел остальных черных монахов пешком через лес.

Вернее, не пешком, а бегом, с приказом:

– Отставших не ждать.

Император по дороге нарвался на дзержинцев в автомобиле, и те устроили потешную погоню за всадниками.