Меч войны - [163]

Это обрадовало Клайва. Упрямый майор был в неладах с руководством компании. Невероятно, но глупцы в Лиденхолле допустили его отправку в Англию, прежде чем у них хватило разума прислушаться к его советам.

Клайв сказал:

   — Наконец-то компания начнёт приглядываться к своим людям. Прекрасно, потому что Стринджер — лучший солдат в Индии. Это известие невероятно радует меня!

   — Чрезвычайно вовремя в связи с событиями на Юге, — кивнул Хэйден. — Стринджер сошёл с борта «Даррингтона» неожиданно, как видение, без шумихи и фанфар. Очевидно, совет директоров пришёл-таки к разумному решению. Предложил ему пост главнокомандующего силами компании, чин полковника, двойную оплату, председательство в трибунале. Нам приказано выступить в его распоряжение. Я бы назвал это торжеством справедливости для заслуженного человека.

Клайв слушал в молчании, зная, как Лоуренс действовал против французов в южной части провинции, затем заметил, задумчиво разглядывая ногти:

   — Говорил я тебе, что встретился с Разой Сахибом возле Арни?

Хэйден встрепенулся:

   — Встретился с ним?

   — То есть разбил его. Оставил без армии.

   — А французы?

   — Я скормил их моим артиллеристам. — Кривая улыбка осветила лицо Клайва.

   — О, ты удачлив в войне, Роберт!

   — Если и так, то это — мастерство, которое я всегда стремился постичь. — Он собрался, выпрямившись в кресле. — Я потерял восьмерых человек. Но на каждого из них пришлось по шесть французов, и, кроме того, мы уничтожили ещё двести врагов.

Они сидели молча. Хэйден — погруженный в мысли об унесённых жизнях. Раньше страх боли, живший в нём, не позволял ему реально смотреть на смерть. Война унесла много жизней, но ведь смерть приходит со временем к каждому. Мало кто жил долго в таком климате. Одно дело — сгнить заживо от отвратительной болезни, и иное — отдать жизнь во имя славного дела. Совершить это в расцвете юности — значит возвыситься духом, пойти на своего рода мученичество. В Индостане мужество является истинной добродетелью. И слава приходит к людям, которые хранят веру в их дело. Теперь он видел это.

   — Ты понимаешь, что мы не можем идти на Юг, как хочет Стринджер? — сказал Клайв. Голос его был ровным и очень спокойным.

   — Письма полковника Лоуренса являются приказами.

   — Мы ещё не окончили наших дел здесь.

   — Ты говоришь, что полностью разбил Разу Сахиба при Арни. Почему же...

   — Я разбил его, но не уничтожил.

Неподалёку от них появился прапорщик Симондс, высокий темноволосый молодой человек с серьёзным лицом. Слуга Клайва, скрытый от Симондса, стоял с тем слегка раздражающим видом, который выработался в нём осознанием принадлежности к своей касте. Не оглядываясь, Клайв спросил:

   — Что такое?

   — Просьба, господин, — сказал слуга. — Он вывел старого человека из-за шатра. Тот был закутан в покрывало с головы до ног. Когда старик открыл голову, они увидели, что он слепой, его лицо и руки были покрыты ужасными язвами. Он ковылял с жалким видом, старательно выполняя знаки приветствия.

Слуга встал на колени и сложил ладони с выражением крайнего почитания.

   — Иисус всемилостивейший... — Симондс решительно двинулся к слуге, но отпрянул, увидев фигуру несчастного. — Он же прокажённый!

Мольба в голосе слуги привела Симондса в негодование.

   — Чёрт побери! Он же больной! Как ты посмел привести его сюда? Ты не понимаешь, какая паника поднимется? Уводи его отсюда!

Слуга встал.

   — Давай, давай, — шипел яростно Симондс. — Делай, что я говорю! Для него нет ничего здесь. Уводи его!

Хэйден невольно содрогнулся. Симондс скрипел, как попугай. Разве он не знает, что в Индостане всегда за всем наблюдает сотня глаз? Он совершает грубый промах, накаляет ситуацию.

Шёпот прошёл между слушавшими. Люди откровенно наблюдали, прикрывая глаза от солнца.

   — Подожди! — проговорил Клайв. Он встал, протянул руку к прокажённому и положил её на голову старика. Прокажённый съёжился под этим прикосновением, затем Клайв медленно убрал руку и, повернувшись к слуге, сказал: — Теперь иди.

Слуга укутал прокажённого в покрывало и повёл через лагерь. Сигнальная труба позвала две роты сипаев к оружию для учений, и происшедшее спокойно ушло в прошлое.

Когда они остались одни, Хэйден покачал головой:

   — Ты дотронулся до этого человека.

Клайв небрежно потёр руку о колено.

   — Симондс сказал прокажённому, что здесь ничего нет для него. Но он был не прав — ему нужна была надежда. И я дал ему надежду.

Хэйден хотел сказать, что Роберт не имел права делать это, что он посеял в человеке ложную веру, но вспомнил о Глазе, о своём собственном поведении и лишь пробормотал:

   — Ты не должен потворствовать этому. Они и так уже считают тебя полубогом. Чего ещё ты хочешь?

Клайв посмотрел на него долгим взглядом.

   — А может быть, я — бог, — сказал он, засмеявшись.

Этот смех разозлил Хэйдена.

   — Нет, Роберт. Ты — человек. У тебя есть мужество, и талант, и нечто, чему нет названия ни в каком языке, но всё равно — человек!

   — Я вижу твои истинные мысли, — после паузы проговорил Клайв. — Я читаю их достаточно хорошо и знаю, что возмущает тебя. Ты думаешь, я зазнался, гордый своими успехами. Высокомерный. — Он широко расставил руки. — Может быть, и так. Это я признаю. Но ведь не высокомерие же это, если доказывает мою правоту в третий раз.