Меч Ронина - [28]

– Надеюсь, ты не переломал ему кости, Мусаси-сэнсэй, – довольно расхохотался хозяин. – Впрочем, даже если так, то не беда: потерять руки от удара великого мастера – большая честь. Ступай, Риота.

Слуга ушел, а Мицудайра осушил чашку сакэ, поднялся, подошел к мечнику, поклонился:

– Вызываю тебя на бой, Мусаси-сэнсэй.

Миямото не подал виду, что удивлен, молча ответил на поклон, протянул другу один из бокэнов. Они двинулись в сад, туда, где Мусаси только что сражался со слугой.

Справиться с пьяным хозяином было делом трех минут: Миямото и его оттеснил к веранде. Сато пытался сдержать яростный натиск мастера, но когда их бокэны в очередной раз скрестились, оружие хозяина вдруг треснуло и развалилось пополам.

Мицудайра поклонился, признавая поражение:

– Но как это тебе удалось, Мусаси-сэнсэй?

– Удар огня и камней, – довольно пояснил Миямото.

– За это надо выпить! – резюмировал его приятель, оба вернулись на веранду и продолжили возлияния.

– Могу ли я просить тебя о великом одолжении, Мусаси-сэнсэй? – сказал хозяин, когда ужин подходил к концу. – Хотел бы пригласить тебя погостить в моем доме и преподать мне несколько уроков.

– Благодарю за любезность, – мечник почесал в затылке. – Но у меня уже есть ученик.

Он кивнул на Дана.

– Так пусть их теперь будет двое! – воскликнул Мицудайра. – Твоего великого искусства хватит на целую школу. Акира-сан, разумеется, тоже может быть моим гостем.

– Даже не знаю, – продолжал кокетничать Мусаси.

Дан извлек из памяти нужные сведения: в средневековой Японии принято было приглашать сильных мечников в учителя фехтования при богатых домах. Платить за это не полагалось, ронин жил в семье на правах гостя или даже родственника. Так сказать, работал за харчи и крышу над головой. Разумеется, он не был связан никаким контрактом и уходил, когда хотел. Но похоже, Миямото такое положение дел не устраивало.

– У меня большие расходы, – заявил он, не вдаваясь в подробности. – Мне нужно зарабатывать мечом.

– Это не беда, Мусаси-сэнсэй. Я буду счастлив заплатить тебе за уроки, – улыбнулся хозяин. Похоже, он был настоящим фанатом Миямото. – По одному ре в день достаточно, чтобы перекрыть твои расходы?

Это было царское предложение. Золотая монета в день.

– Я принимаю твое приглашение, Сато-сан, – величественно кивнул Миямото. – Разумеется, не из-за денег, а ради старой дружбы.

Однако старая дружба не помешала мечнику потребовать оплаты за неделю вперед.

– За верных друзей! – торжественно провозгласил хозяин, передав мечнику деньги.

До поздней ночи Сато и Мусаси пили сакэ. Дану пришлось сидеть с ними, правила приличия не позволяли уйти из-за стола, пока не встали старшие. А те, казалось, позабыли про ронина. Вспоминали смешные истории из прошлого, рассказывали скабрезные анекдоты, которых, оказывается, японцы знали предостаточно, даже спели несколько песен.

Наконец Миямото зевнул и сообщил, что отправляется спать.

– На вот, возьми, – сказал он в комнате. Вынул из кошелька золотой ре и протянул Дану.

– Благодарю… – начал было тот.

Но мечник перебил:

– Знаю, что тебе нужно. Не знаю, зачем, но вижу: нуждаешься в деньгах на важное дело. Бери, говорю!

Миямото чуть ли не силой всунул монету в руку Дана и завалился на кровать.

– Можешь оставаться здесь, пока не разберешься с делами, – сонно проговорил он. – Лучшего пристанища тебе не найти…

Спустя мгновение великий мастер меча уже богатырски храпел. Дану не спалось, на душе было тяжело, и он не мог понять, чего в этом больше: волнения за Настю или тревоги Акира за Кумико. Казалось, сознания ронина и его сливаются воедино. Решив воспользоваться этим, поскольку сон не шел, Дан включил память Акира.

…В замке Осака царило ликование: мирный договор подписан, конец войне, сражение обошлось малыми потерями! Токугава, подписав документы, с триумфом вернулся в Киото – формально он считался победителем, ведь Хидэери пошел на его условия. Сегуна сопровождала половина войска, вторая продолжала стоять лагерем возле Осака. Самураи Иэясу должны были оставаться в замке и подле него, пока не будут выполнены все требования договора. На них же возлагалась обязанность разрушить барбакан и еще несколько внешних укреплений.

Ранним утром, до рассвета, замок был разбужен грохотом: это воины Токугава молотами крушили строения за наружным рвом. Акира с другими самураями стоял в охране на стене, с тайной печалью смотрел на гибель барбакана. Было в этом что-то тревожное, неправильное…

Вскоре строение рухнуло, люди Токугава разразились веселыми криками. Самураи Тоетоми хмуро наблюдали за происходящим. Раздался отрывистый крик – Маэда Тосицунэ, командовавший разрушителями, приказал строиться. Один за другим отряды, вооруженные молотами, потекли по мосту в ворота. Стражникам Осака было приказано не препятствовать передвижению «гостей», но такое вторжение настораживало.

– Что делать здесь людям Токугава, когда их лагерь за стенами? – процедил Тайра Масакадо.

– Не знаю, – тихо ответил Акира.

Ответ пришел быстро: самураи забрались на внешнюю стену, принялись крушить ее со старанием, достойным лучшего применения. По рядам воинов Тоетоми пробежал изумленный ропот.