Меч Ислама. Псы Господни. - [3]

— С чего бы? Он был избран при поддержке генуэзцев и не может быть низложен. Господа, должно быть, ваши сведения столь же ложны, как и ваши предположения.

— Наши сведения не оставляют сомнений, — ответил ему Филиппино. — Что же касается предположений, то вашему отцу должно быть известно, что Чезаре Фрегозо командует французскими войсками, наделившими его землей. Не мог же дож забыть, что именно он лишил Фрегозо этого звания. Это может заставить его усомниться в собственном положении в случае успеха французов.

Просперо покачал головой. Но прежде чем он смог заговорить, Джаннеттино резко добавил:

— Эти распри отравляют веру; эта веками длящаяся борьба между Адорно, Фрегозо, Спиноли, Фиески и прочими! Каждый дерется за свой кусок в государстве. На протяжении поколений это было кошмаром для республики, истощало силы той самой Генуи, которая когда-то превосходила своим могуществом Венецию. Обескровленная вашей проклятой грызней, она пала под пятой иностранных деспотов. И мы здесь, — взревел он, — именно для того, чтобы положить конец как междоусобным распрям, так и чужеземным узурпаторам. Мы взялись за оружие, чтоб вернуть Генуе ее независимость. Мы здесь, чтобы…

Терпение Просперо истощилось.

— Господа, господа! Оставьте это для базара. Не нужно здесь речей в духе Тита Ливия[4]. Я знаю, почему мы осаждаем Геную. В противном случае меня бы не было с вами.

— Это, — спокойно и уверенно сказал старший Дориа, — должно быть достаточным доказательством для вашего отца, даже если он и забыл, что я сам генуэзец до мозга костей и моей единственной целью всегда будет процветание моей страны.

— Мои письма, — сказал Просперо, — уверили его, что мы служим коалиции только потому, что так мы больше делаем для Генуи. Я писал ему о полученных вами заверениях короля Франции, что Генуе наконец будет возвращена независимость. Должно быть, — заключил он, — мои письма до него так и не дошли.

— Я рассматривал такую возможность, — сказал Андреа.

Его вспыльчивые племянники попытались было возразить, но он мягко остановил их.

— В конце концов, возможно, объяснение именно в этом. Земли Милана забиты испанцами де Лейвы, и ваш гонец мог быть перехвачен. Но следует написать ему еще раз, чтобы остановить кровопролитие и открыть нам ворота Генуи. У дожа должно быть достаточно местных добровольцев, чтобы повидать в городе испанцев.

— Как мне теперь переправить ему отсюда письмо? — спросил Просперо.

Андреа сел, уперев одну руку в мощное колено, а другой задумчиво поглаживая бороду.

— Вы можете сделать это открыто, под флагом парламентера.

Просперо в задумчивости медленно прошелся по шатру.

— Испанцы опять могут перехватить его, — сказал он наконец. — И на этот раз письмо, возможно, станет опасным для моего отца.

На вход в шатер легла тень. На пороге стоял один из лейтенантов Просперо.

— Прошу прощения, господин капитан. Прибыл рыбак с залива. Он говорит, что у него письмо для вас, но передаст он его только в собственные руки.

Все застыли в изумлении. Затем Джаннеттино круто повернулся к Просперо:

— Вы что, ведете переписку с городом? И вы еще спрашиваете…

— Терпение! — прервал его дядя. — Что толку строить догадки?

Просперо взглянул на Джаннеттино без всякого возмущения.

— Введите посланца, — коротко приказал он.

Больше не было сказано ни слова, пока на зов офицера не явился босоногий юнец и его не втолкнули в шатер. Темные глаза парня внимательно оглядели каждого из четырех мужчин по очереди.

— Мессир Просперо Адорно? — спросил он.

Просперо выступил вперед.

— Это я.

Рыбак вытащил из-за пазухи запечатанный пакет и протянул его Просперо. Бросив взгляд на надпись, Просперо вскрыл печать, пальцы его слегка дрожали. Он читал, и лицо его омрачалось. Закончив, он поднял глаза и встретился взглядом с тремя Дориа, наблюдавшими за ним. Молча протянул письмо Андреа. Затем обратился к своему офицеру, указывая на рыбака:

— Пусть подождет внизу.

В этот миг Андреа испустил вздох облегчения.

— По крайней мере это подтверждает вашу правоту, Просперо. — Он повернулся к племянникам. — А ваши обвинения — нет.

— Пусть прочтут сами, — сказал Просперо.

Адмирал протянул листок Джаннеттино.

— Впредь вам наука: не будете судить слишком поспешно, — мягко пожурил он племянников. — Я рад, что действия его светлости проистекают от недостаточного понимания наших целей. После того как вы проинформируете его, Просперо, используя предоставившуюся сейчас возможность, мы сможем со всем основанием надеяться, что сопротивлению Генуи скоро наступит конец.

Оба племянника в полной тишине читали письмо:

«От пленников, захваченных вчера ночью в Портофино, — писал Антоньотто Адорно, — я с прискорбием узнал, что ты находишься в блокирующей нас папской эскадре. Несмотря на доказательства, не оставляющие места сомнениям, я не могу поверить, что ты поднял оружие против своей родной земли, тем более против родного отца. Хотя этому нет никаких объяснений, они все же должны быть, если только не произошло нечто, полностью изменившее твою натуру. Это письмо доставит тебе рыбак из залива, он, без сомнения, будет пропущен к тебе. Он же привезет мне твой ответ, если только он у тебя есть, о чем я молю Бога».