Меч и лебедь - [14]

— Вы так бледны, госпожа. Вам нездоровится?

Кэтрин опустила глаза.

— Нет, — прошептала она, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от мысли, что теперь она навеки во власти этого мрачного человека. — Мне страшно.

— Страшно? Но почему? Ведь вы уже были замужем? — Рэннальф нахмурился, досадуя. Страх не принесет ей вреда, но ему принесет мало пользы.

— Я боюсь вас, милорд! — выдохнула Кэтрин. — Боюсь того, что мне придется узнать, новой жизни, которая меня ждет.

Рэннальф нахмурился еще сильнее. Вероятно, это можно понять, но ему подобное не нравится. Голос ее сладок, как у ребенка. Она не жалуется и не угрожает, напротив, слова ее по-детски просты, и она, как ребенок, ищет поддержки.

— Вам не следует меня бояться, госпожа. Я не мальчишка, чтобы быть нетерпимым к невольной ошибке или небольшому безрассудству, тем более что я немного разбираюсь в женщинах Это утверждение заставило Мод, подъехавшую узнать, что задерживает новобрачную, резко отпрянуть. Она засмеялась, так как доподлинно знала, что Рэннальф вообще не имеет ни малейшего представления о женщинах. Как бы ни была несимпатична ей леди Аделисия, невозможно не признать, что глупость Рэннальфа — источник многих его бед, с его неразумным метанием на грани зверства и полной уступчивости.

«Посмотри же на него, дурочка, — мысленно взывала она к разуму Кэтрин. — Не бойся его, вглядись — он же сам тебя боится. Это только лицом к лицу с вражеским войском он способен решать вопросы жизни и смерти». К сожалению, королева редко встречала молодых женщин, которые способны правильно оценивать поведение мужчин и умно ими руководить. Вот сейчас этот Рэннальф прокашливается, опускает глаза и без конца хмурится, как будто бедняжка — его злейший враг. Но ведь говорит-то это только о том, что Кэтрин ему понравилась и он растерян, потому что не знает, как скрыть свою растерянность. «Даруй ей. Господь, понимание, иначе она станет новой Аделисией, а я заполучу злейшего врага, вместо того чтобы обрести друга, обязанного Мне счастьем!»

Королева собралась подъехать и разрядить неловкую ситуацию, которая, вероятно, возникла между этими людьми из-за непонимания, но тут ее взору предстала картина, которая заставила ее широко открыть глаза от удивления. Налетел холодный порыв ветра, и было видно, как Кэтрин задрожала.

— У вас нет меховой мантии, госпожа? — Рэннальф снял свой плащ и протянул ей. — Вот, возьмите мою и как можно скорее закажите себе теплую накидку. Вы слишком хрупки, чтобы выносить подобный холод.

Удивление таким вниманием пробило брешь в стене отчуждения, которую Кэтрин возвела вокруг себя для самозащиты.

— Нет, милорд, я сильная! — Легкая улыбка коснулась ее бледных губ. — У меня есть меховая мантия, но из-за безрассудства и тщеславия я оставила ее. Понимаете, она коричневого цвета и не гармонирует с моим нарядом.

Рэннальф разразился смехом. Он не сомневался, что Кэтрин не лгала, когда говорила, что боится. И вот, обуреваемая страхами, она думает о цвете наряда и шубы. А когда он увидел, как она миниатюрна в обширном одеянии — настоящее дитя! — то ее забавный вид окончательно растопил его суровость и он забыл, что с женщинами следует вести себя сдержанно.

— Совсем другое дело, — сказал он голосом, каким разговаривал бы со своим маленьким сыном. — Конечно, моя подходит вам гораздо меньше, чем ваша. Вы сможете ехать, сударыня, или повести вашу лошадь?

Мод была удовлетворена поворотом, который принимал разговор: все, что он говорил и делал, было замечательно, так же, как и неожиданное заверение Кэтрин, что она может ехать сама. Кэтрин и не подозревала, что это был один из способов Аделисии мучить мужа — притвориться, что она не доверяет грумам, и требовать от мужа вести лошадь под уздцы. Королева была так довольна, что хотела удалиться и предоставить их самим себе, но Рэннальф, верный своему дурному характеру, все испортил.

— Прекрасно, — ответил он. — Тогда найдите королеву и езжайте с ней. У меня есть кое-какие дела.

Кэтрин была потрясена до глубины души. Королева говорила, что у Рэннальфа дурные манеры, и она знала, что этого брака он не хотел, но не присутствовать на собственной свадьбе было верхом непочтительности. Никакое дело не может быть столь безотлагательным! Она не могла возражать, к тому же Рэннальф, заметив Мод и не дожидаясь разговора с ней, направился к своей лошади, вскочил в седло и был таков. Мод поспешила вперед, оценив любезность и понятливость Кэтрин и от всей души проклиная Рэннальфа Слиффордского.

Как она могла утешить бедняжку, ведь такое оскорбление не имело оправданий?! Все, что она могла сделать для Рэннальфа, — дать Кэтрин понять, что хотя она и наследница Соука, но ее положение в свете, так же как и удобства, целиком зависят от мужа.

Однако Рэннальф и не собирался отсутствовать.

Ему нужно было отлучиться совсем недалеко и ненадолго. Он рассчитывал перехватить женщин по пути к Тауэру, и, если бы Мод не пустила лошадь во весь опор, они бы встретились на подъезде к замку.

Собственно говоря, Рэннальф чувствовал себя героем, когда пришпорил коня и умчался сломя голову по грязной дороге, ведь он намеревался предложить жене свой дом в Лондоне. У него был дом в городе, но он не жил там многие годы и хотел узнать, пригоден ли он для жилья. Если он не развалился, то можно будет написать в Слиффорд и приказать переслать одежду, кровати, белье и прочую необходимую утварь. Они с Кэтрин могли бы жить в комфорте и уединении, что невозможно в королевском дворце, до тех пор, пока он не станет хозяином Соука.