Меч и корона - [165]

А как же я? Насколько можно было понять, я была ему отличным регентом: в его отсутствие твердо удерживала бразды правления, вполне успешно правила от его имени и своего собственного, не хуже любого мужчины. Глупо поступил бы Анри, если бы не оставил меня в Руане поддерживать порядок и отправлять законы в его отсутствие. А разве я сама не поступила бы точно так же на его месте?

Я вздохнула, ощутив, каким тяжелым стал мой живот. В нашей совместной жизни я не предвидела длительных семейных радостей. Анри был человеком непоседливым, а я должна помогать ему создавать обширную империю из лоскутов мелких владений. Это я понимала, давно уже понимала, и надо склониться перед неизбежным. Анри никогда не давал мне повода надеяться на что-либо иное.

Неожиданно для себя я покинула кипевший жизнью шумный замок, парадный двор, даже свою светлицу (как, скажите на милость, бурная деятельность Анри могла достигать даже моей светлицы?) и удалилась в часовню, а там, не обращая внимания на холод и мрак, преклонила колени перед алтарем. Я буду править самостоятельно, править мудро и справедливо. И, разумеется, не стану упрашивать Анри остаться со мной. С моей стороны это было бы глупо, да и Анри не согласился бы — следовательно, нельзя поддаваться слабости.

Всплакнула. Можно не признаваться в этом, да только щеки у меня стали мокрыми и холодными.

Вошел священник.

— Госпожа…

Я не желала, чтобы он мешал моим мыслям, не желала слушать пустых утешений и ненужных советов, а потому предоставила его своим заботам, а сама поднялась на стену замка и стала расхаживать там, наблюдая, как течет жизнь в городе. Я была надежно защищена теплыми одеждами от осенней прохлады, уже окрасившей листья багрянцем и золотом. Но все же хорошо сознавала, что для военного похода время неподходящее — слишком близко зима, — правда, Анри и это не остановит. Я облокотилась о парапет стены. Когда уедет Анри, куда направлюсь я сама? Назад в Анже? Нет, лучше уж в Пуатье. Этого ребенка я произведу на свет в своей башне Мобержон. А когда Анри вернется — когда-нибудь же он вернется! — я снова приеду к нему.

Я печально улыбнулась. Как могло случиться, что я стала такой покорной, внимающей каждому его приказанию? Быть может, разделяющее нас расстояние постепенно умерит тоску и я стану вести такую жизнь, какую сама пожелаю? Поежилась под порывом холодного ветра, потом повернулась и поспешила уйти со стены.

— Элеонора!

Анри смотрел на меня, запрокинув голову — он стоял во дворе, как разу стены. Я перевела дух, изобразила сдержанную улыбку и пошла к нему, словно на сердце у меня не царило такое же смятение, как и повсюду вокруг. Оживленный, взволнованный, он широким шагом поспешил мне навстречу. Никогда он так не оживлялся, как в минуты, требовавшие быстрых действий. Я растянула губы, сохраняя улыбку, и стала спускаться по ступеням, но он взлетел по ним вверх и перехватил меня. Потом пошел по стене, за ним — два охотничьих пса. Я шмыгнула носом. Возможно, резкий ветер позволит скрыть истинную причину следов слез у меня на щеках.

— Вас не так легко разыскать, сударыня. — Он взял мою руку, поднес к губам, немного официально — на нас то и дело налетали псы и резкие порывы холодного ветра.

— Да вы так заняты делами, что и голову свою не сразу отыщете!

Все же я разрешила ему поцеловать меня в щеку. Он прищурился, посмотрел на меня, потер пальцем мою щеку, потом облизал палец.

— Слезы? Не может этого быть!

— Не может. Просто ветер холодный, только и всего. Сегодня надо не плакать, а веселиться.

— Тогда что же вы делаете здесь?

— Размышляю.

— Ступайте размышлять в свои покои. Я вполне способен подготовить к походу войско, но один Бог знает, что может потребоваться годовалому ребенку.

Ребенку!

У меня перехватило горло. Он берет с собой Гильома. Берет с собой нашего сына, а меня оставляет здесь.

Мне вдруг стало трудно сдерживать слезы — тогда под плащом я сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони, но как мне удалось сохранить на лице улыбку, того и сама не ведаю. Я заставила себя быстро осмыслить, чего хочет добиться Анри. Ну, конечно, с политической точки зрения это было очень неплохо, правда? Взять малыша с собой и показать его новым подданным — пусть английские бароны увидят ребенка, которому предстоит быть наследником трона. Отличный ход. Могла ли я найти убедительные доводы против него? Ни единого. На мгновение меня охватило отчаяние от того, что я стану скучать по сынишке. Как странно — ведь я раньше не скучала по своим дочерям, разве иногда мимолетно тревожилась, здоровы ли они. Словно я была им не родной матерью. Но решение Анри было правильным, политически разумным. У Гильома был свой штат: няня и слуги, которые обо всем позаботятся, — а он был крепеньким и здоровым ребенком. Так отчего не взять его в Англию? Королевские покои в Вестминстере, должно быть, ничем не хуже покоев в Анже и Руане, несмотря на долгие годы гражданской войны и сопутствующих ей разрушений. Несомненно, Стефан поддерживал свой королевский сан на должном уровне.

И где же Гильому будет лучше, как не в королевстве, которым он когда-нибудь станет править?