Меч грядущего - [8]

— Все равно не понимаю,— сказал Корт.— Даже я вижу, как антигравитацию можно использовать для создания мощного оружия.

— Вы солдат, Корт. А мы — дети катастрофы. По словам Кассела, это условный рефлекс, передающийся по наследству. В общем, нечто, произрастающее в нашем сознании из семени, которое посеяно до начала нашей истории. Это случилось после того, как закончилось ваше время, и задолго, очень задолго до начала моего. Существует легенда о Троих в Саду, плодом этого древа и была война.

Ее лицо омрачилось.

Корт почувствовал, как по спине пробежал озноб. Как никогда прежде он ощутил пугающую неизвестность, которая таилась в глубине внешне прекрасного мира роз и перламутра. Зловещий барабанный бой прошлого, грохочущий глубоко под землей.

Волшебный город… На чьей крови он построен?

— Да, существует легенда,— почти шепотом продолжала Ирелла.— Бог отдал в распоряжение человека сад и сказал: «Только не ешь плод вот этого древа». Однако человек ослушался. Тогда Бог сказал: «Чтобы зло не завладело тобой целиком, дарую тебе забвение». И Он коснулся разума человека, и в месте Его прикосновения… что-то умерло.

4

Только сейчас Корт по-настоящему начал осознавать случившееся, и это осознание потрясло его до глубины души. «Я в будущем»,— повторял он про себя. Однако «будущее» — это всего лишь слово, смысл которого казался знакомым и вполне прозрачным, пока Корт напрямую не столкнулся с тем, что стоит за ним. Синее море, которое столь долго давало ему приют, не сразу отпустило его разум. Лира, ее столица, летающие машины — до сих пор он принимал непривычное ему окружение, но смотрел на него отстраненно, будто оно не имело к нему отношения.

Но теперь он начал понимать, что все это происходит с ним на самом деле. Понимание обрушилось на него, словно жестокий удар. До тех пор, пока Корт не был вовлечен в эту фантастическую жизнь, держался в стороне от нее, он был в безопасности. Нет, не совсем так. Он подсознательно лелеял надежду, что стоит лишь проснуться — и новый мир исчезнет.

Освещенное неярким светом лицо Иреллы, такое человечное и прекрасное, было совсем рядом. За ее спиной, тускло мерцая, ронял свои воды хрустальный мобиль, преображенный в журчащий водопад. Еще дальше высилась огромная прозрачная стена, а за ней перламутрово-розовыми огнями переливалась Валира, где люди жили, растили детей, ели и принимали ванны.

В груди разливалась сухая, мучительная боль. Корт знал ее причину. Он хотел домой. Хотел видеть города, за спасение которых сражался и которые пережил без надежды увидеть когда-нибудь снова. Это было хуже смерти.

Нью-Йорка больше нет. Чикаго больше нет. Маленькие озера Висконсина, где рыба выпрыгивает из воды, блестя в солнечном свете; белый пунктир дорожной разметки, ярко проступающий в свете фар; оживление и суета в вестибюлях отелей — все исчезло. Это была… ампутация. Хирург-время произвел операцию безупречно, однако люди способны чувствовать боль в отрезанной ноге.

«После войны,— думал Корт,— я собирался вернуться в Штаты. Там была моя семья, моя работа, мой дом — все, ради чего я трудился, за что сражался. Оказывается, я трудился и сражался напрасно. Ничего больше нет».

Вместо этого перед ним лежал новый, совершенно чужой мир. Корту был глубоко безразличен и этот мир, и его неурядицы.

Что-то умерло. Что ж, ничего не поделаешь.

— Итак, вы рассказали мне легенду,— хрипло сказал он.— А какова истина?

Ирелла откинулась назад, и на ее лице отразилось непонятное Корту облегчение.

— Истина? Мы не знаем. Наша история начинается с тех времен, когда мы были кочевниками. Все оставшиеся в живых люди скитались по земле, и их единственной целью была борьба за существование. О прошлом ничего не известно. Тогда это никого не волновало, все были слишком заняты. И теперь мы знаем лишь то, что прежний мир погиб. Вероятно, это была война, но в наши дни такую страшную войну невозможно даже вообразить. Целые континенты были разрушены.

Ирелла сделала жест, и на полу между ними возник медленно вращающийся шар — объемная карта мира.

— Узнаёте, Корт?

Никаких знакомых очертаний. Ни Африки, ни Америки, ни Евразии, ни Австралии. Совсем новый мир.

— У нас остались только предания,— продолжала девушка.— Рассказы о невероятно огромных, могущественных демонах, вооруженных молотами, которые обрушивали на землю гром и огонь. Когда все кончилось, уцелела лишь горстка людей.

«Даже в мое время,— думал Корт,— существовали молоты, перед которыми ничто не могло устоять. Какая война погубила цивилизацию? Третья мировая? Четвертая? Пятая?»

Новое оружие! Новое дьявольское оружие!

— Это было время безумия,— рассказывала Ирелла.— Разрозненные племена бродили среди руин. Ничто не уцелело, кроме самой жизни. Жизни, исполненной ужаса и страха. Когда, спустя много лет, снова появилась наука, выяснилось, что люди неспособны создавать оружие. Они боятся. Кассел называет это психическим блоком. Люди забыли то, чего не хотели помнить. Подсознание имеет огромную власть над нами. Сколько люди ни старались направить свои способности на создание оружия, ничего не получалось.

Корт кивнул. Он видел солдат, переживших в бою такое сильное нервное потрясение, что ужасные сцены, свидетелями которых они были, начисто стерлись у них из памяти. Так действуют защитные механизмы психики. В мире, почти полностью уничтоженном неслыханной войной, вполне могла развиться передающаяся по наследству частичная амнезия. Да, теперь он начал понимать, что произошло.