Меч - [82]

— Это — женские штучки, — Келли намерено сжал мышцы, он застонал и содрогнулся, а снова засмеялась.

— О, сладчайшая Ката! Сделай так снова, — взмолился Сейбер, чувствуя, что его тело вновь напрягается и твердеет. — Пожалуйста!

— Хорошо, — Келли не собиралась отказываться.

Он тяжело задышал, ругнулся и подмял ее опять под себя.

И вот он уже глубоко скользил в ней так, что у нее перехватывало дыхание от каждого изучающего, расслабляющего выпада. Келли сосредоточилась на движениях Сейбера, наслаждаясь его многократными толчками. Затем он сменил позицию и стал делать глубокие и медленные выпады снова и снова, а потом чередовала эту пытку наслаждением. Его дыхание с шипением вырывалось у ее виска, а дрожь в груди отдавалась в ее сердце, и когда она снова вернулась к первоначальному ритму, он застонал. Замер в ней, оставаясь в тесной глубине, немного выгнул спину и, найдя точку опоры, толкнулся в нее снова, и, опустив голову, стал посасывать, возбужденную грудь.

От этой сладкой пытки Келли разлетелась на мелкие кусочки. Откинув голову на пуховую перину, она закричала и плотно сжала его внутренними мышцами. Отпустив ее грудь, он чертыхнулся и сделал выпад: один, другой, третий. Этого оказалось достаточно, чтобы они воспарили над облаками, но забрало все имеющиеся силы.

Расслабленные от наслаждения, они перекатились на бок, прижавшись друг к другу. Последнее что Сейбер услышал — как она выдохнула его имя, последнее, что ощутил — стук ее сердце в унисон с его собственным.

Спустя какое-то время он почувствовал прикосновение ее рта: горячее, влажное и совершенно бесстыдное. Она еще раз проделывала с ним то, что и раньше. Только в этот раз, пойманный в ловушку лёжа на спине, Сейбер возбудился еще до того, как окончательно проснулся, с криком выгнул спину от чистого наслаждения, проталкиваясь в ее восхитительно посасывающий рот. К счастью, она делала это нежно, а иначе это всё могло привести к болезненным ощущениям. Жена продолжала ласкать его, поддерживая в возбужденном состоянии. Сейбер потянулся к ней в темноте комнаты, изгибаясь, чтобы самому оказаться сверху. Его попытка не удалась, Келли просто толкнула его обратно на спину и взобралась на него сверху. Непристойно широко расставив ноги, она оседлала его, в тоже время, прижимая плечи Сейбера к матрасу. Весьма смело взяв инициативу на себя.

— Боги! Возможно, ты и была девственной, — удалось выдохнуть ему, — но ты не невинна!

Грудной, довольный, женственный смех окутал его. Казалось, руки сами нашли ее бедра, обхватили ягодицы. И когда она стала двигаться, Сейбер обнаружил, какое удовольствие направлять ее в этом положении, чувствовать ее восхитительный, безумно неторопливый, экспериментальный ритм. Ощущать, как она со вскриком упала в изнеможении ему на грудь, когда наслаждение захлестнуло ее стремительно нарастающей волной, зажигая его собственный экстаз.

Их тяжелое дыхание смешивалось в сумерках комнаты. Потянувшись, Сейбер нащупал один из обвитых гирляндой столбиков кровати, нашел один из защитных оберегов, затем ему удалось добраться до прохладного, гладкого изгиба светосферы, закрепленной для чтения над кроватью. Он провёл кончиком пальца по гладкой поверхности. Возникшее слабое свечение было тусклым и освещало только их двоих, но этого было достаточно, чтобы он мог видеть Келли. Он не мог насмотреться на нее, на эту удивительную женщину, которую его младший брат привел в его жизнь.

— Я люблю тебя, Келли, — прошептал он, пристально глядя на свою пресыщенную жену.

Келли очнулась от соблазнительного полудрёма. Она не знала, что сказать. Он ей нравился, она страстно желала его, была более чем согласна выйти замуж. Но она честно не знала, любовь ли это. Та истинная любовь, которую ему было предначертано чувствовать к ней. Чувство вины заставило ее спрятать лицо у него на груди, когда он гладил ее по волосам. Келли не могла произнести слов любви, пока не была абсолютно уверена. Она чувствовала, что влюблена в него, но… стоит ли говорить о любви?

Молчание было совсем не обнадеживающим, ведь Сейбер знал, что она не спала.

— Келли?

— Мое сердце принадлежит тебе, — наконец прошептала она.

Поскольку ее сердце точно никому больше не принадлежало, Келли сказала чистую правду, учитывая ее внутреннюю неуверенность. Она просто не могла соврать на его признание. Он действительно ей очень нравился, она не могла представить себя в такой интимный момент с кем-то другим.

Когда она больше ничего не сказала, Сейбер решил, что, возможно, у нее на родине принято говорить именно так. Он ведь почти ничего не знал о ее мире, о принятой там культуре. Конечно, она несколько раз поступала противоестественно для обычаев Катана, ему это было непривычно. Например, надела брюки. Но он действительно не имел ничего против.

Большим пальцем Сейбер потер простой золотой ободок на своем безымянном пальце, немного повернув его. Он мог чувствовать удары ее сердца рядом со своим, видел на ее виске биение пульса, после каждого удара сердца отдававшегося в груди. Его мужеское естество, все еще находившееся в ней, отказывалось после разрядки уменьшиться, не желая оставлять ее ножны.