Меч Бедвира - [76]

— Быстрее, — резко шепнул хафлинг, железной рукой возвращая юношу к действительности.

Они прокрались вдоль задней стены трифория. На передней стороне прохода, в центре каждой арки, находилась, как относительно новое добавление к убранству Собора, крылатая горгулья, ее гротескная рогатая голова глядела вниз на собравшихся. Оливер смотрел на статуи с видимым отвращением, и Лютиен от души согласился с ним, считая, что горгульи являются отвратительным пятном, пачкающим святой храм.

Друзья осторожно добрались до угла трифория, где проход сворачивал направо в южный трансепт. Наискосок от них Лютиен увидел трубы гигантского органа, а под ними место, где когда-то стоял хор, вознося гордую хвалу Господу. Теперь там копошились циклопы.

Область алтаря все еще была футах в ста от них, находясь в центре полукруглой апсиды в восточном конце Собора. Большая ее часть располагалась в нижней части Монфора, образуя часть городской разделительной стены.

Сперва взгляд Лютиена устремился вверх, привлеченный округлым, спиралеобразным устройством апсиды, хотя он понимал, что отсюда не видно более половины высоты всего здания. Он покачал головой и посмотрел ниже, на роскошные гобелены апсиды и в алтарь.

И здесь Лютиен впервые увидел печально известного Моркнея, герцога Монфорского. Облаченный в красные одежды старый негодяй со скучающим выражением лица сидел в удобном кресле сразу за алтарем.

На возвышении в углу апсиды находился глашатай, выкликавший имена и размер налогов. Это был свирепого вида человек, по бокам которого располагались два здоровенных циклопа. Пожалуй, Лютиену еще не приходилось видеть таких огромных! Глашатай неспешно выкликнул имя, затем сделал паузу, ожидая вызванного налогоплательщика — владельца таверны в нижней части города. Тот, шаркая, выбрался из-за одной из деревянных скамей с высокими спинками и поспешил вперед со своей данью.

Лютиен скривился от отвращения, когда вызванный человек вручил циклопу мешок монет. Бедолага стоял склонив голову, пока мешок выворачивали прямо на алтарь и быстро подсчитывали содержимое. Затем сумма была сообщена Моркнею, который немного помедлил (Лютиен понимал, что тот просто хотел припугнуть торговца), затем рассеянно махнул рукой. Купец поспешно бросился к своей скамье, забрал двух детей, которые пришли с ним, и вылетел из Собора.

Процедура повторялась снова и снова. Большинству налогоплательщиков было позволено отправиться восвояси, но одному бедолаге, престарелому хозяину рыночного лотка, явно не хватило денег. Моркней прошептал что-то циклопу, стоявшему рядом с ним, и старика уволокли прочь. Старая женщина, вероятно его жена, горестно завопила, и ее тоже увели.

— Приятная обстановочка, — тихо пробормотал Оливер.

Примерно через два часа после того, как друзья устроились на своем высоком наблюдательном пункте, а список дошел до половины, Моркней поднял костлявую руку. Глашатай у аналоя отступил назад, а его место занял другой:

— Заключенные! — провозгласил новый распорядитель, и из первого ряда поднялась группа циклопов, таща за собой закованных мужчин, женщин и гномов.

— Вот наш спаситель, — сухо заметил Оливер, указывая на лохматого гнома. — Ну, есть какие-нибудь мысли о том, как подобраться к нему поближе?

Явный сарказм в тоне Оливера разгневал Лютиена, но ему нечего было ответить. Юноша с унынием осознал, что хафлинг прав. Он ничего не мог сделать, совсем ничего. Лютиен видел как минимум сорок циклопов в Соборе и не сомневался, что еще не менее сорока болтаются поблизости, не считая тех, у арестантских повозок за дверью северного трансепта. К тому же Моркней пользовался репутацией могучего волшебника, что делало любой план по освобождению Шаглина просто нелепым.

Обвинения были зачитаны, и арестантов приговорили к разным наказаниям. Четверо мужчин должны были отправиться с обозом в Принстаун — вероятно, они будут проданы в армию, как только доберутся до Эйвона, объяснил Оливер Лютиену. Троих женщин отдали служанками в дома различных друзей герцога — Оливеру не пришлось объяснять товарищу, какая мрачная судьба ожидала несчастных. А гномов, как и ожидалось, присудили к долгим срокам каторжного труда в шахтах.

Лютиен Бедвир беспомощно наблюдал за тем, как Шаглина потащили к боковой двери и дальше, к повозкам.

Вскоре опять начался сбор налогов, а Оливер вместе с пылающим яростью Лютиеном пробрались обратно вдоль трифория к потайному проходу. Затем они уступили дорогу какому-то освобожденному купцу и соскользнули вниз. Оливер забрал и спрятал липучку, затем поправил закрывающие лицо вуали и сделал Лютиену знак двигаться дальше.

Стражники-циклопы отпустили какие-то непристойные замечания по поводу «купца» и его невинной дочери, когда те прошли между ними, но Лютиен вряд ли услышал их. Он не сказал ни слова за всю дорогу до Крошечного Алькова, а затем принялся мерить шагами комнату, как запертый зверь.

Оливер, все еще в женском платье, заметил, что уже почти полдень и «Гнэльф» скоро откроется, но Лютиен никак не отреагировал на его слова.

— Ты ничего не можешь сделать! — наконец закричал Оливер, вскакивая на стул, стоявший на дороге у Лютиена, чтобы сравняться с ним ростом. — Ничего!