Мазохизм: Юнгианский взгляд - [13]

Страдание, раскаяние, искупление и жертвоприношение (независимо от того, соответствуют они или нет христианской религиозной практике) являются фундаментальными психологическими переживаниями. Они могут быть унизительны для Эго, но при этом полны столь необходимого душе глубокого значения и смысла, а иногда — еще и крайнего наслаждения. С помощью этих переживаний можно достичь смирения и исцеления. В христианской доктрине мазохизм связан со скрытыми устремлениями к подвижническому унижению. Образ распятия пронзает нас парадоксом искупительного мучения. Но при традиционной интерпретации он уносит нас очень далеко и тогда перестает быть точным образом мазохизма. По существу, ортодоксальное христианство требует заменить психологию Страстной Пятницы теологией Пасхи. Мазохизм в большей степени связан со смертью, чем с воскресением, с искуплением в унижении и умерщвлении, а не с тем, что происходит потом.

Отступление. Мазохизм и современная американская терапия

Признание ценности и смысла желания переживать унижение противоречит основной, преобладающей в психологии установке. Независимо от научной школы или терапевтического подхода главное стремление современной теории и практики было направлено в область эго-психологии. В соответствии с ценностями психотерапии она в основном ставила перед собой цель создания сильного, выносливого, рационального Эго, самостоятельно решающего проблемы. Отметим, что это были установки, которые определило для себя Эго. Теперь мы знаем намного больше о той части личности, которая называется Эго, о ее защитах, амбициях и целях, чем о защитах, намерениях и процессах, присущих другой части души. Эго-ценности определенно заслуживают внимания; при этом следует затратить немало усилий, чтобы обрести силу, способность к адаптации, рациональное мышление и умение решать проблемы. Их можно достичь за счет других ценностей, других психологических компонентов.

«Для нас, — жалуется Карл Шнайдер, — мир представляет собой проблему, которую нужно решить, а не таинство, которое следует почитать». Но если посмотреть глубже, то, по выражению одного моего коллеги-психиатра, «о некоторых проблемах у нас есть только представление, но нет их решения». Ибо если Эго находит решения неразрешимых проблем, которые осознает и формулирует, фактически это означает предательство глубинной части души и задаваемых ею вопросов о всеобщем смысле. Когда в глубинной психологии осуществляется движение в область мифов, фантазии о «проблемах» и «решениях» не имеют существенной важности. Существуют конфликты, потребности, страсти, но только как картины или внешние сценарии. В мифе душа изображает сама себя, и в каждом портрете есть все, что нужно.

Современная терапия начинается с Эго — как в интерпретации сновидений, так и в понимании шизофрении — и на Эго заканчивается. При переходе от слабости к силе Эго совершает небольшой круг. Этот порочный круг может послужить причиной неудовлетворенности, которую многие люди ощущают спустя недели, месяцы и даже годы после начала психотерапии. Создание сильного Эго — это лишь этап восхождения на гору, покорение ее вершины; однако внизу всегда раздается тихий, спокойный голос, повторяющий когда-то звучавший вопрос Бетти Фридан: «Неужели это все?»

В современной психологии в значительной мере доминировал архетип героя, основной установкой и целью жизни которого являлось «героическое сознание». Именно этот архетипический паттерн проявляется в «чувстве независимости, силы и достижения успеха, в стремлении действовать решительно, справляться с трудностями, строить планы, быть добродетельным, победить в себе животную сущность, а также в психопатологии борьбы, доминирующей маскулинности и одностороннего мышления»[9]. Множество понятий в словаре современного психотерапевта имеет прямое отношение к описанию героических сражений: так, мы говорим о «конфронтации», «защитном механизме», «приступе тревоги», «распределении и мобилизации ресурсов» («соединении их вместе»), «уединении» и «регрессии» («отступлении»), «продвижении вперед» (личностном развитии и элементах прогресса) и о «поражении». Мы узурпируем свои сновидения. Мы говорим: «У меня был сон», а не «Я был у сна»[10]. И, считая, что сновидения «работают» на Эго, мы находим в них «послания», адресованные именно Эго, и тогда без особого труда мы их разгадываем, напрягая свое остроумие и логическое мышление. Мы делаем почти все возможное, но не сдаемся без боя и не бежим с поля битвы. С социальной точки зрения героическое американское Эго пребывает в славе, обычно оставляя в тени суровую реальность того, что каждое сверкающее платье имеет свою изнанку. Слабая нервная система (и депрессия) не позволяют триумфально шествовать выразителям жесткого индивидуализма, «горацио-альгеризма»[11], «американской судьбоносности»[12], политики «тяжелой дубины»[13] и гордости своим телом[14]. В последние десятилетия героическое американское Эго потерпело поражение во Вьетнаме, Уотергейте, во время энергетического кризиса и захвата заложников в Иране. Американский Герой устал, и ему все труднее и труднее отличить подлинное золотое сияние славы от позолоченной поверхности. Демонстративная «американская судьбоносность» сократилась до масштабов, позволяющих просто держаться за то, что уже есть, а политика «тяжелой дубины» оказалась тонким прутиком по сравнению с доминирующим влиянием ОПЕК.