Мажарин - [9]

— Подержи, — снова скомандовала она и положила в его раскрытую ладонь шпильки и

невидимки. Встряхнула волосы, потом поснимала с себя

все драгоценные побрякушки, наручные часы и вздохнула так, словно не украшения с себя

сняла, а наручники.

Мажарин сунул всё, что ему всучили, в карман пиджака. Марина забрала у него сигарету и

выбросила. Да, это так в ее духе: дать подержать

сигарету, чтобы потом просто ее выбросить.

Где-то рядом залаяла собака. По голосу слышно, что не мелкая шавка, а здоровая псина.

Потому что глубоко лаяла, басовито.

Маринка вся вздрогнула, прижалась к Мажарину и прошептала:

— Мамочки, как я боюсь.

— Не бойся, она же на поводке.

Псина появилась на дорожке вблизи их лавочки. Хозяин остановился, натянул поводок,

прикурил и медленно пошел дальше. Марина, задержав

дыхание, провожала его взглядом, пока рубиновый кончик сигареты не потерялся где-то

между домами.

— Ну и что… я все равно боюсь… я просто боюсь собак.

Он обнял ее за плечи, и Марина сразу вздохнула свободней, обмякнув. Хотела чмокнуть его

в губы, но Мажарин отвернулся.

— Я не буду с тобой целоваться.

— Почему это? — удивилась она.

— Потому что ты накурилась. Терпеть не могу курящих девок.

— Будешь. — Она забралась ему на колени, сжала лицо руками, не давая отвернуться, и

крепко поцеловала. — Будешь.

Он рассмеялся, снова отворачиваясь, но Маринка не отставала. Всем телом навалилась на

него, притиснулась грудью, придавив к лавочке.

— Хочу поцеловаться.

— Пойдем домой. Дома поцелую.

— Хочу сейчас.

— Слезь с меня, плохая девочка.

Она сбросила туфли и уселась на Мажарине еще удобнее.

— Дай язык.

— Нет, — засмеялся он.

— Нет? Тогда какого хрена твои руки у меня под юбкой?

— Это случайность.

— Нет, это уже закономерность.

Стэльмах вдруг перестала веселиться, словно что-то неприятное вспомнила. Сергей,

почувствовал, как слегка напряглось ее тело. Она схватила его

за лицо и уткнувшись нос к носу стала пытать:

— Мажарин, скажи мне. Ты был у кого-то? Правду говори.

— Я был у кого-то.

— Ты где-то шлялся?

— Я где-то шлялся.

— Ты правда сейчас спал с какой-то девкой? Да? — У нее даже голос дрогнул. Она схватила

его за лацканы пиджака и встряхнула. Встряхнула

только пиджак, разумеется, не Мажарина.

— Нет, у меня были дела поважнее, — сказал он, хотя логичнее было наврать про девку.

Пусть остынет.

— Это хорошо, — обрадовалась Марина и вдруг стихла. — Боже, как я тебя ревную, —

прошептала она. — У меня аж температура поднялась.

— У тебя не из-за этого температура поднялась.

— Из-за этого.

— Дура ты упоротая, — засмеялся он и стиснул ее, прижав к себе. — Ты даже на звонки мои

не отвечаешь. Ревнует она.

Ревновала она. Бешено. Как представила Серёжку на какой-то бабе, тошнота к горлу

подступила.

Чтобы сбить это противное ощущение, Марина уткнулась ему в шею. Вот так бы вечно

сидеть в блаженном кайфе, что давали его руки, слышать

его дыхание, никому больше не слышное, чувствовать тепло тела. И не отпускать его никуда,

и никому не отдавать…

— Мажарин, ты меня хочешь? — прошептала на ухо. — Скажи быстро. Как ты там говорил?

Страшно хочу…

— Страшно хочу… и придушить, и трахнуть одновременно. Раньше думал, что так не

бывает.

— Это ты просто со мной не знаком был. Лямур-р-р, — промурчала она, присасываясь к его

шее.

— Пойдем. Я тебя дома отлямурю. Как хочешь, так и отлямурю. Только не здесь…

Еще минута, и они не остановятся. Им достаточно одного прикосновения или поцелуя, а

потом начиналось настоящее сумасшествие.

Поздно… Чувствовал, как у Маринки по спине прошла крупная дрожь. Он ловил ее,

заражался. И противостоять этому невозможно. Тут же горячая

кровь ударила в пах. Руки сами сжали ее бедра.

Марина сильнее вздрогнула и приникла горячим ртом к его губам. Влажно лизнула язык и

сладко еле слышно застонала. Сучка такая. Знала, что это

его безумно возбуждало.

— Просто поцелуемся… — выдохнула, отрываясь.

— Угу, просто… — зверея от ее неуместной настойчивости и своего желания, запустил

пальцы в волосы, сжал руками голову и снова притянул

Марину к себе.

С ней невозможно просто целоваться. С ней нужно целоваться только в кровати, чтобы

облизать всю, языком затрахать и зацеловать губы до

онемения. Загрызть и закусать.

— Серёженька, я весь день тебя хочу. Я только о тебе и думаю.

— Ты не обо мне думаешь, ты о сексе думаешь.

— Какая разница? Это одно и то же. Можно подумать, ты меня не за этим вспоминаешь.

— Только не ори, — предупредил, скользнув ладонью по бедру, и Маринка сразу заёрзала,

прося поласкать.

— Я тихо.

— Ты не можешь тихо.

— Могу. — Еще больше прижалась к нему, подаваясь навстречу. Прерывисто задышала в

щеку. Вся отдалась, расслабившись, готовясь получить то,

чего так страстно желала.

— Всё, закрой рот, — шепнул он и, сдвинув в сторону узкую полоску трусиков, погладил ее.

Это могло бы быть прекрасно и хорошо, когда девушка так сходит от тебя с ума и

возбуждается, что способна за короткое время получить высший

кайф. Это охрененно — самому сходить от нее с ума… Если бы за этим всем не

чувствовалась бездна. Обычно знаешь, что даст та или иная связь,

понимаешь, на что идешь. А с ней — как в бездну. Ни контроля, ни понимания. Хоть кто-то

должен быть трезвее, кому-то нужно сохранять немного