Майя. Загадка исчезнувшей цивилизации - [10]

Стефенс объявил о своем намерении исследовать глубинные районы центральноамериканских джунглей, чтобы подтвердить или опровергнуть существование этих пресловутых памятников древнего величия. Неудивительно, что его заявление вызвало ряд самых невероятных предположений. Общественное мнение было очаровано романтичностью миссии Стефенса, но историки и антиквары (археологи того времени) открыто выражали свой скептицизм. Сравнительно молодая в то время наука, археология, которая стала быстро развиваться с середины XIX столетия благодаря открытиям на Ближнем Востоке, еще не применялась по-настоящему на американском континенте. Вторжение Наполеона в Египет в 1789 г.[18] привлекло внимание европейских ученых к изумительным памятникам древности в долине Нила.

Шампольон начал дешифровку надписей на Розеттском камне. Поль Эмиль Ботта нашел город Ниневию. А Остин Лэйярд исследовал остатки некогда блистательной ассирийской империи. Взоры всего мира были прикованы к Средиземноморью. Все с растущим любопытством ожидали очередных открытий, которые постепенно превращали археологию в науку. Что же касается Западного полушария, то ученые единодушно и непреклонно придерживались мнения: американские индейцы никогда не выходили в своем развитии за рамки дикости. Несмотря на прямо противоположные сообщения письменных источников эпохи Конкисты, предположение о существовании в прошлом высокоразвитых цивилизаций в южной части Америки полностью отрицалось большинством историков. Было ясно — в случае успеха Стефенсу потребуется документальное подтверждение его открытий. И никто не подходил для этой цели лучше, чем его друг Казервуд, превосходные зарисовки древностей Ближнего Востока и карты которого получили всеобщее признание. Горя желанием исследовать неведомые доселе районы, Казервуд сразу же принял предложение Стефенса сопровождать его в этой необычной экспедиции.

Два человека, наделенные ненасытной любознательностью и широкими знаниями, объединились, чтобы бросить вызов непроторенной центральноамериканской глуши и отправиться на поиски исчезнувшей цивилизации. Накануне отъезда Стефенса неожиданно назначили посланником Соединенных Штатов в Центральной Америке. Пост достался ему вследствие скоропостижной смерти его предшественника. Это была редкая удача.

В странах, которые он намеревался посетить, бушевала гражданская война. За политическое господство в молодых республиках Центральной Америки боролось сразу несколько мятежных армий. Все попытки сохранить законность и порядок терпели неудачу. Главари соперничавших армий продолжали взаимную борьбу. Вся эта территория, достаточно опасная даже при нормальных условиях, кишела теперь мародерствующими шайками разбойников и контрабандистов. Подобная ситуация едва ли могла воодушевить иностранных путешественников, намеревавшихся приступить здесь к чисто научным изысканиям. Но Стефенс надеялся, что дипломатический паспорт оградит его в какой-то мере от грозящих опасностей. В октябре 1839 г. исследователи высадились в Белизе (Британский Гондурас). Оттуда они на небольшом пароходике отправились по роке Дульсе к озеру Исабаль, лежащему па некотором расстоянии от восточного побережья Гватемалы. В порту Исабаль, расположенном на южном берегу озера, можно было нанять проводников для сухопутного путешествия через зубчатый барьер горы Мико в раздираемые войнами внутренние районы Гватемалы и далее на север. Верхом на мулах они все дальше углублялись в лесистые горы, туда, где рассчитывали найти древний город Копан. Но у них не было твердой уверенности в том, что они отправились в погоню за чем-то реальным.

После того как их со всех сторон обступил глухой тропический лес, у Стефенса появились все основания усомниться в своей затее. Возможно ли, чтобы в этой враждебной для человека природной среде процветала когда-то цивилизация? Не лучше ли согласиться с общепринятой точкой зрения и прекратить бесперспективные поиски?

Перед ними раскинулась первозданная глушь, таинственная земля, населенная лишь исконными обитателями — мириадами насекомых, экзотическими птицами, обезьянами и толстыми ящерицами — игуанами, которые нервно били хвостами в кустарнике, глядя пустыми глазами на людей и вьючных животных, нарушивших вековую первобытную тишину. Стефенс ярко описал опасности, встретившие их, как только они отправились в путь: «Сразу же начался крутой подъем по странной дороге — узкому и глубокому оврагу, дно которого было испещрено следами мулов и изрезано промоинами от горных потоков. Овраг оказался настолько глубоким, что его края нависали над нашими головами, и таким узким, что мы едва могли протиснуться между его стенами. Сквозь это грязное ущелье весь наш караван двигался длинной цепочкой. Погонщики мулов, шедшие внутри каравана и наверху, по краям оврага, вытаскивали мулов, когда те увязали в грязи, поднимали их, когда они падали, приводили в порядок вьюки, ругались, кричали и подхлестывали животных. Если останавливался один мул, то весь караваи оказывался запертым внутри оврага. Любой внезапный толчок прижимал нас к стенкам, и мы легко могли получить перелом ноги. Выбравшись из этого ущелья, мы наткнулись на глубокие ямы, наполненные грязью, а запутанные корни деревьев усложняли и без того тяжелый и крутой подъем.