Майя Плисецкая. Воспоминания. Фотографии. Интервью - [2]

Майя Плисецкая в платье от Пьера Кардена. 1987 год.

РИА Новости

…Раздавшийся позже звонок приняла уже я, взволнованная до предела. Майя Михайловна пригласила меня к себе и продиктовала адрес. И буквально через пару дней я оказалась в квартире Плисецкой и Щедрина на Тверской (тогда улица еще носила имя Горького). В общем, «обыкновенное чудо»! Обстановка была скромной и, как сейчас модно говорить, минималистичной. Мебель 50-х годов, самая необходимая – кровать, шкафы, тумбочки, стол со стульями. Необыкновенным было море цветов, заполнявших гостиную, – вчера Плисецкая давала спектакль. «А это – Сикейрос», – сказала Плисецкая, указав на монументальное панно над кроватью в спальне. Она поразила меня, двадцатипятилетнюю девушку, открытостью, искренностью, простотой и отсутствием какой-либо дистанции между нами. Как будто легендарная балерина знала меня с детства, а может, и на руках нянчила. Запросто расположившись на кухне, под потолком которой были натянуты бельевые веревки, мы пили чай с печеньем и разговаривали о том о сем.

Предыстория ее звонка мне оказалась такова. Одним из моих любимых танцовщиков Большого был блистательный, неотразимый Сергей Радченко. Недаром в «Кармен-сюите» Плисецкая предложила ему роль Торреро, и он был ее неизменным партнером в этом балете. Вдохновившись очередным спектаклем с участием Радченко, я буквально на одном дыхании написала статью «Испанские темы Сергея Радченко», вскоре опубликованную в журнале «Телевидение и радиовещание» (надо сказать, этот журнал уделял большое внимание балету). Сергей показал статью Плисецкой, она тут же ее прочитала и… попросила мой телефон… Так просто и волшебно мы подружились с Плисецкой на долгие годы.

Я стала частым гостем в ее доме, вплоть до последних месяцев беременности, когда я ждала моего первого сына. Плисецкая первой позвонила узнать, кого я родила. Мало того – Майя Михайловна едва не стала «кормилицей» нашего Андрюши, сказав, что если у меня не будет молока, она будет снабжать меня финским детским питанием из «Березки»… А на крестинах нашего второго сына Сергея, родившегося через два года после Андрея, я покрывала голову тонким, шелковым, очень красивым индийским платком, подаренным Майей Михайловной.

Величие Плисецкой состояло, помимо прочего, и в том, что, будучи истинно великой, она никогда не ощущала и не демонстрировала своего величия. Это ее качество считаю Божественным. И не только это, а много-много других.

Майя Плисецкая в роли княгини Бетси Тверской на съемках фильма «Анна Каренина» на «Мосфильме». 1967 год.

Фото Александра Макарова. РИА Новости

Глаза Плисецкой – ярко подведенные и по верхнему, и по нижнему веку, – блестели всегда.

Майя Плисецкая и Мстислав Ростропович на юбилейном вечере балерины в Большом театре. 1993 год.

Фото Алексея Бражникова

Библия Плисецкой

…На том конце замедленного жеста…

Белла Ахмадулина

Из замшевой черной сумки

Вы вынули длинным жестом

И выронили – платок.

Марина Цветаева

Вначале был – ЖЕСТ. Именно – ЖЕСТ. Потому что Слово – не все поймут. А ЖЕСТ – поймут все.

Замедленный. Длинный. Плавный. Резкий. Истаивающий. Завораживающий. Дающий. Обнимающий. Отнимающий. Отпускающий. Властный. Повелительный. Хлещущий. Позволяющий. Прощальный. Прощающий…

Сколько в жестах Плисецкой оттенков эмоций, настроений, переживаний! Невозможно подобрать определения для их бесконечного множества. Таких жестов, как у Майи, не было ни у кого – ни на сцене, ни в жизни. Ни у кого из других великих.

«Она всегда выделялась своей пластикой. У нее необыкновенно естественная, природная пластика: как она говорит, как жестикулирует, как она пьет чай, как она кладет себе в стакан с чаем две ложки сахара», – говорил Родион Щедрин.

Зримая музыка – достаточно банальные слова, но от многократного повторения не теряется, к счастью, их смысл. «Зачатая Музыкой», – восхищался в стихах, посвященных балерине, поэт Андрей Дементьев.

У нее вообще был идеальный абсолютный слух. На людей. На события. На время.

«Умирающий лебедь». 1990-е годы.

Фото Алексея Бражникова

Великий, незабываемый момент «Лебедя»: струящиеся руки Плисецкой…

«Умирающий лебедь». 1970-е годы.

Фото Владимира Пчёлкина. Архив Екатерины Беловой

«На гастролях в разных странах мира мне чаще всего приходилось бисировать «Лебедя» трижды. А в Испании я танцевала на «бис» четыре раза».

Плисецкая ЗВУЧАЛА своими жестами – не случайно она стала женой и Музой великого композитора. Да они не могли не встретиться. Оба – одной масти: рыжие. Оба – в веснушках. Оба – красивые. Оба – яркие. Оба – невероятно, безмерно одаренные. Оба стали народными артистами СССР – единственный случай среди артистических семей. В молодости их принимали за брата и сестру. «Вон ваш брат с букетом», – показывал в окно поезда сосед по купе, когда Плисецкая после выступ-лений в Чехословакии приехала к Щедрину в Карелию, и тот встречал ее на перроне Сортавальского вокзала со снопом полевых цветов. «Может, сама природа решила обручить нас крепче обычного?» – думала Майя. И, кстати, Щедрин впервые не увидел, а именно УСЛЫШАЛ Плисецкую – с магнитофонной кассеты, записанной музой Маяковского Лилей Брик, звучал голос балерины, поющей «Золушку» Прокофьева. Не самая легкая музыка для того, чтобы ее пропеть, но Майя делала это удивительно чисто и покорила чуткого Щедрина, что называется, с первого звука. А жесты? Они были потом, когда Щедрин пришел на спектакль «Спартак», где Плисецкая танцевала обольстительную куртизанку Эгину…