Майя и другие - [41]

Снова они встретились в 1919 году, когда Ахматова жила у Шилейко. Лурье к этому моменту был комиссаром и работал в музыкальном отделе при Наркомпросе.

Когда Ахматова переехала к Лурье и Ольге, у нее ничего не было, даже пальто. Носила шинель Лурье (кстати, Шилейко тоже ходил в шинели). Потом ей сшили синее шелковое платье, и она “жила” в нем несколько лет. Ахматову устроили библиотекарем в Агрономический институт, она получила там комнату на Сергиевской улице, 7, и жила там в 1920–1922 годах. В 1920 году Фонтанный дом национализировали, Шилейко потерял свою квартиру и жил у Ахматовой, но уже просто как друг, и если раньше он говорил, что подобрал Ахматову как сенбернара Тапу на улице, то сейчас она могла сказать то же самое и про него.

Но связь с Артуром Лурье продолжалась. Она называла его Арик, Горюшко и Супостат. Он ее – Горбоносик-Глазенап. Любовь Лурье к ней Ахматова называла Лукницкому “богослужением”.

Но в то же время – “мы не могли разобраться, в кого из нас он влюблен”.

А! Это снова ты. Не отроком влюбленным,

Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным

Ты в этот дом вошел и на меня глядишь …

Вместе с Лурье писали либретто к балету “Снежная маска” Блока. И на сборнике “Стихотворения Александра Блока”, принадлежавшем Лурье, Ахматова написала:

Не чудо ли, что знали мы его,

Был скуп на похвалы, но чужд хулы и гнева,

И Пресвятая охраняла Дева

Прекрасного Поэта своего.

16 августа 1921. Петербург

Ахматова потом рассказывала Лукницкому: “…Лурье заставлял бросить службу… я больна была. Он ко мне очень хорошо относился… Он хороший, Артур, только бабник страшный…”

В июле 1921 года издательство “Петрополис” выпустило “Подорожник” (десять тысяч экземпляров). На подходе была другая книжка. Ахматова не знала, как озаглавить этот сборник, они как-то шли с Лурье по улице, и он показал ей на фронтон одного дома, где была надпись Anno Domini (то есть “от Рождества Христова”). Ахматова назвала свой сборник Anno Domini MCMXXI. Лурье, будучи уже в Америке, написал воспоминания об этих годах и считал, что в Anno Domini ему были посвящены следующие стихи: “В тот давний год”, “Неправда, у тебя соперниц нет”, “Что ты бродишь неприкаянной”, “Ангел, три года хранивший меня”, “Из книги бытия”, “Путник милый, ты далече”, “Сослужу тебе верную службу”, “Пусть голоса органа снова грянут”, “Долгим взглядом твоим истомлен”, “Тебе покорной быть”, “Да, я любила их, те сборища”, “Я с тобою не стану пить вино”, “Лучше б мне частушки задорные”, “Ты всегда таинственный и новый”. Не могу обсуждать, правоверен ли этот список, но хочу обратить ваше внимание на последнее стихотворение: “Ты всегда таинственный и новый”, написанное в 1917 году и, как считается, посвященное Шилейко.

Но, во-первых, видимо, в 1917 году Ахматова и Лурье встретились, и тогда появилось стихотворение, посвященное Лурье, “Да, я любила их, те сборища”, и, во-вторых, сборник Anno Domini с дарственной подписью, который оказался у меня, был подарен кому-то 20 февраля 1922 года в Москве. Может быть, этот сборник принадлежит Артуру Лурье?

Дело в том, что Лурье, будучи комиссаром по музыкальным делам, жил то в Петербурге, то в Москве. У Чуковского есть, например, запись в дневнике от 5 декабря 1920 года: “пили чай с Маяковским, говорили о Лурье, что Судейкина живет в холоде и голоде, а он в Москве жил комиссарски”. Комиссарство его закончилось в 1921 году, и к 1922-му Лурье решил эмигрировать и ездил в Москву за подписью Луначарского и за визой. Может быть, Ахматова ездила в феврале с ним в Москву и там подарила этот сборничек?

Но в Москве жил и Шилейко, который семь месяцев работал в Московском институте искусств и остальное время в Петрограде читал курс по древним языкам в университете.

22 июля 1922 года Лурье устроил прощальный вечер. За столом напротив Ахматовой сидел Николай Пунин, с которым Ахматова была мало знакома, он недавно женился, но она ему бросила записку “Приходите в «Звучащую Раковину»” и указала число. Он удивился, пришел, оказалось, что это была годовщина гибели Гумилева, он хотел уйти, но и там Ахматова ухитрилась ему передать записку о свидании уже у нее дома с восьми до девяти часов вечера (она знала, что в десять вернется Судейкина). Так началась уже другая история ахматовской жизни.

Лурье уехал на пароходе “Гакси” 17 августа 1922 года. Ахматова его провожала:

Кое-как удалось разлучиться

И постылый огонь потушить.

Враг мой вечный, пора научиться

Вам кого-нибудь вправду любить.

Лукницкий записал в своем дневнике: “Артур Лурье уезжал от А.А. со слезами”. А Ахматова вслед написала в 1922 году стихотворение “Разлука”:

Вот и берег северного моря,

Вот граница наших бед и слав,—

Не пойму, от счастья или горя

Плачешь ты, к моим ногам припав.

Мне не надо больше обреченных —

Пленников, заложников, рабов,

Только с милым мне и непреклонным

Буду я делить и хлеб, и кров.

Ахматова осталась жить с Ольгой Судейкиной (та эмигрировала только в 1924 году), но продолжала общаться с Шилейко, который получил служебную квартиру в Мраморном дворце, и когда уезжал в Москву, то за Тапом (Тапа, Тап, Тапуля, Тушин) ухаживала Ахматова или ее к этому времени верные друзья – Павел Лукницкий и Николай Пунин. В черновиках остались строки из стихотворения Ахматовой “Опять подошли «незабвенные даты»”: