Майя - [42]

– Да, сайет, подвернула.

– Как искупаешься, придешь ко мне, я перевяжу. Если вдруг еще где болячка какая, первым делом мне скажи, я вылечу, понятно? Детей кормят отдельно, а вам еду раздают утром и вечером, стряпать сами будете, вот здесь, у очага. – Она помолчала и наставительно произнесла: – Запомните, вам очень повезло. Лаллок ценным товаром торгует, с девушками хорошо обращаются – многие говорят, что лучше, чем в родном доме. Еды вдоволь, постель мягкая, одежда красивая, вода теплая, мыло и полотенца чистые. Вы припадками не страдаете? По ночам в постель не мочитесь?

– Нет, сайет.

– Тех, кто грязь разводит или имущество портит, строго наказывают. Завтра У-Лаллок на вас поглядит, – заявила толстуха напоследок и ушла.

– Вши здесь ценные, им повезло, – передразнила ее Оккула. – С ними так хорошо обращаются, что они становятся припадочными и по ночам в постель мочатся. Ах ты, сука завшивленная! Ладно, давай на этих койках устроимся, подальше от очага. – Она потрогала тюфяк и распласталась на кровати. – Ха, правду сказала корова! Постель мягкая, удобная. Еще б поесть… Ты стряпать умеешь?

– Немного, – призналась Майя. – Смотря что.

– Вот и славно, а то я вообще не умею. Говиг не в счет, давно было. Слушай, давай в купальню поодиночке сходим? Не хочется без присмотра сундук оставлять, мало ли что за девицы здесь собрались. Ну, иди мыться.

– Нет, я подожду, – ответила Майя. – Мы же в караульной у стражников вымылись, помнишь?

– Правда, что ли? Так это когда было! Ну, как хочешь. Я пойду поплещусь, а ты пока отдохни. Полотенца наверняка в купальне есть.

Майя, оставшись в одиночестве, улеглась на кровать. Деревянную перегородку покрывала вязь выцарапанных имен, надписей и рисунков. «Мейдиса из Дарая», – медленно прочитала Майя, шевеля губами. Чуть ниже располагалось весьма откровенное изображение, подписанное: «Тилла бастает, как свинья». Разглядывая надписи, Майя задремала. Проснулась она оттого, что в комнату вошла коренастая девушка лет семнадцати, темноволосая и косоглазая, с хрустом жуя яблоко. При виде Майи она остановилась, оглядела ее с ног до головы и сердито спросила:

– Ты кто?

Майя села на краешек кровати и улыбнулась:

– Меня зовут Майя. Я из Тонильды.

– Из дельды? – ехидно переспросила девушка. – Оно и видно. А свои на полку на ночь кладешь?

Грубое, презрительное замечание невозможно было принять за шутку. «Нет, на ссору лучше не нарываться, – подумала Майя. – Она сильнее, да и подруги ее на помощь прибегут, не отобьешься».

– Ты зачем грубишь? – спросила она. – Мы с тобой обе в беду попали…

– Может, ты и попала, откуда мне знать, – огрызнулась девушка. – Забрюхатела, что ли?

– Да я не о том…

– А что в сундуке? – спросила косоглазая, подходя к кровати.

– Не твое дело, – резко ответила Майя. – Это подруги моей, Оккулы. Она сейчас вернется.

– Оккула-чпоккула, – передразнила девица тонильданский выговор Майи и плюнула в нее яблочными семечками. – Вот вернется твоя Оххала, еще не так разохается. – Она захихикала и распахнула крышку сундука.

– Не тронь, кому говорят! – выкрикнула Майя, хватая девушку за запястье.

Косоглазая оттолкнула Майю и засунула ей за шиворот огрызок яблока. Тут в комнату вошла Оккула: талия обмотана полотенцем, оранжевый метлан перекинут через руку, в другой руке – чугунная сковорода.

– Банзи, глянь, что я нашла… – начала она, окинула взглядом распахнутый сундук и косоглазую девицу, а потом посмотрела на Майю. – Что происходит? Это кто открыл?

– Она, – кивнула Майя. – Я остановить ее хотела, а она…

– Сейчас остановим, – сказала Оккула и стукнула девушку сковородой по макушке.

Сковорода отозвалась гулким звоном.

Девица пошатнулась, упала на пол, но сразу же подскочила и, брызжа слюной, ринулась на Оккулу. Подруга, стремительно швырнув Майе метлан и сковороду, храбро встретила натиск. Противницы, сцепившись, катались по полу. Тут в комнату вбежали остальные невольницы, встали в кружок и начали громкими криками подбадривать дерущихся.

Оккула, прижатая к полу, обвила соперницу руками и ногами:

– Бей ее, банзи!

Майя обеими руками ухватила ручку сковороды, замахнулась и со всей силы ударила косоглазую девицу по затылку.

В комнату вошла Варту и разгневанно спросила:

– В чем дело?

Все немедленно умолкли – видно было, что толстуху боятся.

Варту нагнулась, подняла косоглазую девушку за шиворот, без малейшего усилия отшвырнула на койку, отвесила звонкую пощечину и повернулась к Оккуле, но чернокожая девушка, опустив крышку сундука, невозмутимо надевала метлан.

– Ты что это вытворяешь? – завопила Варту.

– Одеваюсь, сайет, – ответила Оккула.

– Одевается она! – возмущенно заорала толстуха. – Ну я тебе покажу, шлюха черномазая! – Она вперила в Оккулу устрашающий взгляд, но девушка не отвела глаз. Варту отвернулась и прикрикнула на косоглазую девицу: – Поднимайся, мерзавка!

Та немедленно встала и замерла, чуть покачиваясь.

– Мне плевать, кто драку начал, – заявила толстуха. – Если б вас завтра У-Лаллоку не показывать, я б обеих выпорола на совесть. Еще раз такое повторится, я найду способ, как вас наказать так, чтоб следов не осталось. Ясно вам?