Майор Барбара - [44]

Андершафт(мастеру). Что-нибудь случилось, Билтон?

Билтон(с ироническим спокойствием). Джентльмен вошел в цех взрывчатых веществ и закурил папиросу — вот и все, сэр.

Андершафт. Ах, вот как! (Подходит к Ломэксу.) Вы не помните, куда девали спичку?

Ломэкс. О! Подите вы! Что, я дурак, что ли? Я хорошенько задул ее, прежде чем бросить.

Билтон. Головка была ярко-красная внутри, сэр.

Ломэкс. Ну так что же, что была! Я ведь не бросил ее в это ваше месиво.

Андершафт. Не стоит беспокоиться, мистер Ломэкс. Кста­ти, не одолжите ли вы мне ваши спички?

Ломэкс(подает коробок). Пожалуйста.

Андершафт. Благодарю. (Прячет коробок в карман.)

Ломэкс(назидательно, ко всем вообще). Эти взрывчатые ве­щества, знаете ли, разносят все вдребезги, только когда вы палите из оружия. А когда они рассыпаны, можно поднести к ним спичку: они тлеют, как лист бумаги. (В нем пробуждается научный интерес к этой теме.) Вы это знаете, Андершафт? Пробовали когда-нибудь?

Андершафт. В больших масштабах не пробовал, мистер Ломэкс. Если вы попросите Билтона, он вам даст образцы гремучей ваты, когда будете уходить. Можете производить опыты у себя дома.

Билтон смотрит с удивлением.

Сара. Билтон не сделает ничего подобного, папа. Это уж ва­ше дело — взрывать там всяких русских и японцев; но бедняжку Чолли я не дам в обиду.

Билтон, махнув на нее рукой, уходит в сарай.

Ломэкс. Мое сокровище, опасности никакой нет. (Садится рядом с ней на снаряд.)

По дороге поднимается леди Бритомарт с буке­том цветов.

Леди Бритомарт(стремительно). Эндру, лучше бы ты не показывал мне этот завод.

Андершафт. Почему, милая?

Леди Бритомарт. Все равно почему, не надо было, и де­лу конец. Подумать только, что все это (указывая на го­род) твое и что ты скрывал все это от меня столько лет.

Андершафт. Город не принадлежит мне. Я принадлежу го­роду. Он — наследие Андершафтов.

Леди Бритомарт. Нет, нет! Все эти нелепые пушки, этот шумный, грохочущий завод могут быть наследием Ан­дершафтов, но серебро и скатерти, мебель, дома, фруктовые сады и цветочные клумбы принадлежат нам. То есть мне — это не мужское дело. Я их не отдам. Ты, дол­жно быть, с ума сошел, что отдаешь все это так просто; и если ты будешь упорствовать в своем безумии, я при­глашу доктора.

Андершафт(нагибаясь и нюхая цветы). Откуда у тебя эти цветы, милая?

Леди Бритомарт. Это твои рабочие поднесли их мне в рабочей церкви имени Уильяма Морриса.

Казенс. О, только этого не хватало. Рабочая церковь! (Рас­сеянно поднимается на ступеньку и облокачивается на па­рапет, повернувшись ко всем спиной.)

Леди Бритомарт. Да, и со словами Морриса: «Ни один человек не имеет права быть хозяином другого». Пред­ставьте себе, мозаика вокруг всего купола, каждая буква в десять футов высотой. Каков цинизм!

Андершафт. Сначала эта надпись бесила рабочих, а теперь они перестали ее замечать, как десять заповедей в катехизисе.

Леди Бритомарт. Эндру, ты стараешься отвести мне гла­за своими нечестивыми шутками. Тебе это не удастся, я не брошу разговора о наследстве. Я уже не прошу о Стивене, он унаследовал твои превратные взгляды. Но у Барбары не меньше прав, чем у Стивена. Почему бы Адольфу не унаследовать завод? Я бы могла управлять городом вместо него, а он пускай смотрит за пушками, если они нужны кому-нибудь.

Андершафт. Я бы не желал ничего лучше, если бы Адольф был найденыш. В нем как раз та свежая кровь, которая нужна английской промышленности. Но он не найденыш, значит, и толковать нечего. (Направляется к дверям конторы.)

Казенс(оборачивается к нему). Это не совсем верно.

Все оборачиваются и смотрят на него.

Я полагаю — заметьте, я ничем себя не связываю и не даю никаких обещаний, — однако полагаю, что вопрос о найденыше можно уладить. (Соскакивает вниз.)

Андершафт(возвращается). Что вы хотите этим сказать?

Казенс. Я должен сделать нечто вроде признания.

Сара, Леди Бритомарт, Барбара, Стивен(вместе). Признания?!

Ломэкс. Ну, знаете ли!

Казенс. Да, признания. Слушайте все. До тех пор пока я не встретился с Барбарой, я считал себя человеком в общем честным и правдивым, потому что чистая совесть была для меня дороже всего на свете. Но в ту минуту, как я увидел Барбару, она стала для меня дороже чистой совести.

Леди Бритомарт. Адольф!

Казенс. Это правда. Вы сами, леди Брит, обвиняли меня в том, что я вступил в Армию спасения только для того, чтобы поклоняться Барбаре, и вы были правы. Она купи­ла мою душу, как цветок на перекрестке, но купила для себя.

Андершафт. Как! Не для Диониса или кого-нибудь друго­го в этом роде?

Казенс. Дионис и все другие заключены в ней самой. Я по­клонялся тому, что было в ней божественного, и потому моя вера была истинной. Но я тоже идеализировал ее. Я думал, что она женщина из народа и что брак с препо­давателем греческого языка превзойдет самые честолю­бивые мечты девушки ее круга.

Леди Бритомарт. Адольф!

Ломэкс. Ну, знаете ли!!!

Казенс. Когда я узнал ужасную правду...

Леди Бритомарт. Что вы подразумеваете под ужасной правдой, скажите, пожалуйста?

Казенс. Что она сверхъестественно богата, что ее дедушка - граф, что ее отец — Князь тьмы...

Андершафт. Ш-ш!

Казенс. ...и что я только авантюрист, который ловит бога­тую невесту, я унизился до того, что скрыл свое проис­хождение.