Майндсайт. Новая наука личной трансформации - [49]

Вспомните, что происходит, когда вас клонит в сон. Вы пытаетесь сконцентрироваться и продолжать улавливать информацию: например, во время лекции или чтения этой книги. Возможно, вы несколько раз перечитали параграф, как следует не осмыслив его, и признались себе, что не в состоянии продолжать. Затем вы выбираете, как поступить: выпить кофе, ополоснуть лицо холодной водой или немного вздремнуть. Это один из способов регуляции внутреннего мира – отслеживание и последующая модификация энергетического и информационного потоков, или, в данном случае, уровня возбуждения ствола головного мозга.

Ствол совместно с лимбическими структурами и корой оценивает степень опасности или безопасности{18}. Когда система сообщает, что нам ничто не угрожает, мы отпускаем напряжение в теле и расслабляем мышцы лица. Мы делаемся восприимчивыми, а сознание – ясным и спокойным. Анализируя опасность, ствол (вместе с лимбическими участками и медиальной префронтальной корой) активирует механизм принятия решений: если нам кажется, что мы справимся, мы переключаемся в режим «бей или беги». В результате активируется симпатический отдел автономной нервной системы. Наше тело готовится к действию, и сердце начинает колотиться. Адреналин поступает в кровь, происходит выброс кортизола – гормона стресса. Обмен веществ готовится к предстоящим затратам энергии.

С другой стороны, если мы уверены в собственной беспомощности, мы падаем или замираем. Исследователи называют это нейрогенным обмороком, и во время него активируется дорсальный отдел парасимпатической части автономной нервной системы. Такая реакция была свойственна нашим самым ранним предкам, и считается, что она способна спасти животное, настигнутое хищником. Падение симулирует смерть, и хищник, питающийся только живой пищей, теряет к жертве интерес. Когда мы замираем, артериальное давление резко падает, что помогает сократить кровопотерю от возможных ран. Это вызывает обморочное состояние у человека (или у животного), и он без сил падает на землю, что поддерживает кровоснабжение самого ценного органа – мозга.

Если сознание вертикально интегрировано, вы считываете сообщения тела об опасности или безопасности, в том числе и очень тонкие ощущения. Вы можете почувствовать некоторое напряжение, идя по улице, и только потом понять, что вас кто-то преследует. Или в разговоре внезапно смекнуть, что собеседнику нельзя доверять. В повседневной жизни доступ к подкорковой энергии и информации необходим и для мыслительного процесса. Осознание подкорковых импульсов позволяет понимать, как вы себя ощущаете, предупреждает о возникающих потребностях, помогает расставлять приоритеты при выборе и побуждает к принятию решения. Именно так способность чувствовать нутром или сердцем позволяет нам жить полной жизнью.

Поскольку у Энн была не слишком хорошо развита интероцепция, такие тонкие сигналы, вероятно, заглушались или вовсе отсутствовали в поле осознанности. Но они все равно напрямую влияли на мышление и запас жизненных сил. Человек может находиться в боевой готовности или чувствовать беспомощность и истощение, не зная причин. Я предполагал, что учащенное сердцебиение Энн каким-то образом связано с внутренним напряжением. Когда незначительная угроза приводила к выбросу адреналина и кортизола, ее сердце начинало колотиться, чем привлекало внимание. Но поскольку Энн с трудом осознавала свое душевное состояние, она не знала, почему так происходит.

«Язык» лимбической доли: первичные и универсальные эмоции

Меня постоянно удивляло замешательство, которое вызывали у Энн мои простые вопросы о ее чувствах в той или иной ситуации. Такая «отрезанность» распространялась и на ее отношения. У нее было мало друзей, связь с семьей она не поддерживала. В любом возрасте дистанцированность от семьи – проявление самозащиты, но меня беспокоила отстраненность, с которой Энн говорила о дочках.

С одной стороны, жизнь казалась ей пустой, с другой, она регулярно повторяла, что очень занята. Значит, в каком-то смысле ее жизнь была наполнена. Однако Энн не хватало энергии и вовлеченности, придающих даже обыденным вещам насыщенность, глубину и смысл.

Чтобы открыть у Энн каналы вертикальной интеграции, вернуть сигналы ее тела, ствола и лимбических долей в поле осознанности ее коры, мне в первую очередь нужно было наладить эмоциональную коммуникацию между нами. Что именно стоит за этим понятием?

Если концентрироваться только на всем известных эмоциях вроде злости, страха, грусти, отвращения, воодушевления, счастья или стыда, легко упустить из виду разнообразие «палитры» сознания: то, что я называю первичными эмоциями. Первичная эмоция – едва уловимый прилив и отлив энергии и информации, ощущаемый нами из-за регулярного изменения внутреннего состояния на протяжении дня. Иногда на этом фоне происходит привлекающее внимание событие, активирующее наше возбуждение, и интенсивность последнего создает внутри нас эмоцию, например злость или страх. И хотя такие универсальные, или категоричные, эмоции узнаваемы в любой известной культуре, они проявляются не так уж и часто. Сколько раз в течение дня вы испытываете четкое и однозначное чувство злости или страха? Скорее всего, не много. Во внутреннем мире царят очень тонкие и бесконечно меняющиеся состояния – первичные эмоции, окрашивающие субъективное восприятие жизни.