Майндсайт. Новая наука личной трансформации - [41]

Как только мне удалось разговорить Стюарта, выяснилось, что он отлично помнит город, где рос, в какие игры играл, марку и модель первой машины и даже исторические и политические события того времени. Но когда я спрашивал про ранние воспоминания о семье – или вообще о семье, – его ответы были одинаково расплывчатыми. «У меня была обычная мама. Она занималась хозяйством. Отец работал. Кажется, у меня и у братьев все было нормально». На вопрос о том, как семья повлияла на его развитие, Стюарт ответил: «Никак… Родители дали мне хорошее образование. Какой следующий вопрос?»

Стюарт настаивал на том, что его детство было «нормальным», несмотря на то что он не помнил подробностей о взаимоотношениях с родителями или двумя братьями. Он утверждал, что «просто не помнит», что они делали дома и как он себя чувствовал, будучи подростком. Он перечислял факты, а не описывал пережитые события. Это касалось даже случая, когда его брат, катаясь вместе со Стюартом на лыжах, получил травму, и ему ампутировали ногу. Его брат пережил это, и с ним все было «нормально».

Этот непростой разговор дал мне некоторую важную информацию. Обобщенные воспоминания Стюарта, неспособность вспомнить что-либо из семейной жизни, настойчивые заверения в том, что отношения никак не повлияли на его жизнь, – это классические признаки определенного автобиографического нарратива, который я изучал много лет. Согласно огромному количеству проведенных исследований, такой нарратив складывается в семьях, где отсутствует эмоциональная теплота.

Вывод подтвердился, когда на следующей неделе вместе со Стюартом пришла его жена Эдриен. По ее словам, родители Стюарта были самыми холодными людьми в мире, которых она когда-либо встречала. В свои восемьдесят три Эдриен была в отличной форме и смотрела на Стюарта с гордостью и любовью. Повернувшись ко мне, она сказала: «Надеюсь, вы поможете ему выбраться из скорлупы».

Слова Эдриен подтвердили мои догадки, что Стюарт всегда был эмоционально отстраненным. И все же, когда Эдриен попала в больницу, у него внутри что-то произошло, но он не мог или не хотел это обсуждать. Эдриен казалось, что он утратил интерес к их совместной жизни и активно погрузился в свой мир исторических книг и юридических журналов. Она надеялась, что терапия поможет ему стать счастливее. Стюарт сказал, что не знает точно, что это значит, но ему кажется, что жена заслуживает лучшего компаньона на пенсии. Он согласился продолжать терапию три-четыре месяца, чтобы понять, что мы способны сделать вместе.

Право и лево

Скорее всего, воспитание эмоционально отстраненными родителями было причиной общей скованности Стюарта, или же дело было в унаследованных генах, или виной тому был еще какой-то пока неизвестный фактор. Но чтобы вмешаться, мне не обязательно было точно знать причину. В этом вся прелесть интегративного подхода. Приближение к FACES-потоку можно начать, сосредоточившись на трех вершинах треугольника благополучия: сознании, мозге и взаимоотношениях с другими. При этом в первую очередь нас интересует, что происходит сейчас и что реально сделать для улучшения дифференциации и взаимосвязи.

Чтобы понять внутренний мир Стюарта, давайте разберемся, почему левое и правое полушария дают нам разные способы восприятия реальности и взаимодействия друг с другом. Именно эти различия обусловили ответы Стюарта на мои вопросы о его детстве. У людей с эмоционально пустым детством одно полушарие часто не испытывает достаточную стимуляцию, тогда как другое излишне доминирует. То, как Стюарт рассказывал о фактах – без каких-либо автобиографических подробностей, – и его длительная карьера в профессии, требующей логики, но практически не использующей связь с людьми на эмоциональном уровне, говорили о доминировании левого и недоразвитости правого полушария. Сегодня в новостях то и дело упоминают эти термины. Их даже обсуждают на вечеринках (по крайней мере на тех, где бываю я). Однако многие слишком упрощают данную тему, поэтому давайте как следует разберемся в ней.

С самого детства мы взаимодействуем друг с другом в невербальном пространстве. Мы получаем и отправляем сигналы через выражение лица, тон голоса, позу, жесты, а также время и интенсивность реакции. Когда мы только появляемся на свет, невербальные сигналы – единственный способ сообщить о своих потребностях и желаниях. Мы плачем, размахиваем ручками и ножками, хмуримся или отворачиваемся, когда нам хочется есть, страшно, больно или одиноко. И наоборот: мы улыбаемся, смеемся и прижимаемся к родителям, будучи сытыми и ощущая себя в безопасности. Когда родитель реагирует на наши сигналы, нас связывают вместе невербальные потоки энергии и информации. Именно так до аварии Лиэн ощущала, что ее чувствует Барбара. Благодаря данному механизму многие из нас превратились в одно целое – в «мы» – с родителями.

Невербальные сигналы формируются и воспринимаются правым полушарием, и нейробиологи выяснили, что в первые годы жизни оно лучше развито и активнее работает. Во время первых встреч со Стюартом я заметил, как мало исходило от него невербальных сигналов. Передо мной сидел умный, хорошо выражающий свои мысли и многого добившийся профессионал, но ему, казалось, недоставало этих фундаментальных составляющих обычного разговора. Конечно, мы взаимодействуем друг с другом и посредством слов, но они приобретают большее значение, когда мы становимся старше. В этот период левое полушарие начинает работать активнее. В детском и подростковом возрасте правое и левое полушария растут и развиваются циклично.