Майлз Уоллингфорд - [25]

— Я давно знал, что он непостоянен, — ответил я, не желая при Люси слишком сурово критиковать ее брата, — вероятно, к этому можно добавить и то, что, как я полагал, он придает слишком большое значение моде и прислушивается к мнениям света.

— Нет, Майлз, поскольку мы не можем обманывать себя, так давай не будем и пытаться выполнить эту неблагодарную задачу — обмануть друг друга, — ответила Люси, но ей стоило таких усилий выговорить эти слова, что я невольно напряг слух, дабы уловить все, что она говорила. — У Руперта есть гораздо более ужасные пороки. Он корыстен и не всегда бывает правдив. Одному Богу известно, сколько слез я пролила из-за этих его черт и какую боль они причиняют мне с самого детства! Но мой милый, дорогой отец не придает им значения, или, вернее, видя их, он не теряет надежды; тяжело родителю поверить, что его чадо неисправимо.

Я не хотел, чтобы Люси продолжала говорить об этом, ибо ее голос, ее лицо, да и весь ее облик свидетельствовали о том, каких неимоверных усилий ей стоило сказать о Руперте пусть то немногое, что она сказала. Я давно знал, что Люси не питала к брату должного уважения, но она никогда раньше не обнаруживала этого ни словом, ни другим образом, который был бы заметен человеку, знавшему брата и сестру не так хорошо, как я. Я понимал: Люси чувствовала, что ужасные последствия поведения ее брата, которые она предвидела, давали мне право рассчитывать на ее искренность, и она жестоко страдала, стремясь сделать все возможное, чтобы смягчить удар, нанесенный нам ее недостойным родственником. Было бы невеликодушно с моей стороны допустить, чтобы эти муки длились еще хоть мгновение.

— Избавь себя и меня, дорогая Люси, — поспешно сказал я, — от всех объяснений, кроме тех, без которых я не смогу постигнуть истинного положения моей сестры. Признаюсь, я все же хотел бы понять, как Руперт умудрился подыскать объяснения и оправдания для расторжения помолвки, которая длилась четыре года и которая, должно быть, была источником глубокого, безграничного доверия между ним и Грейс.

— Я как раз собиралась рассказать об этом, Майлз; когда ты услышишь мой рассказ, ты все поймешь. Грейс давно чувствовала, что Руперт благоволит к Эмили Мертон, но они не объяснялись друг с другом до тех пор, пока Грейс не собралась покинуть город. Тогда она поняла, что пришло время узнать правду; однажды, после какого-то незначительного разговора, твоя сестра предложила Руперту освободить его от обязательств перед нею, если у него имеется на то хоть малейшее желание.

— И что же он ответил на предложение, которое было столь великодушным, сколь и чистосердечным?

— Я должна отдать должное Грейс, Майлз, все ее слова были проникнуты величайшей нежностью и любовью к моему брату. Все же я не могла не увидеть истинного смысла того, что произошло. Сначала Руперт сделал вид, будто Грейс сама пожелала расторгнуть помолвку, но здесь, как ты понимаешь, ее чистосердечная и искренняя натура не позволила ему преуспеть. Она не пыталась скрыть, что станет глубоко переживать перемену своего положения и что от этого зависит счастье всей ее жизни.

— О, как это похоже на них обоих — на Руперта и на Грейс, — хрипло пробормотал я.

Люси умолкла на мгновение, по-видимому ожидая, пока ко мне вернется самообладание, а затем продолжала:

— Когда Руперт убедился в том, что ответственность за разрыв неизбежно ложится на него, он заговорил более откровенно. Он признался Грейс, что его взгляды изменились, сказал, что в то время они оба были еще слишком молоды, чтобы связывать себя договором, и что он заключил помолвку, когда был неспособен принимать на себя такие серьезные обязательства, упомянул и то, что они оба были тогда несовершеннолетними, и закончил тем, что он беден и совершенно неспособен доставить жене средства к существованию теперь, когда миссис Брэдфорт завещала мне все свое состояние.

— И это говорит человек, который желает убедить весь мир, что он истинный наследник ее состояния! Нет, человек, который сам говорил мне, что он считает тебя всего лишь доверительным собственником половины или двух третей его состояния, до тех пор, пока он не соблаговолит остепениться!

— Я знаю, что он поддерживал подобные слухи, Майлз, — тихо ответила Люси, — с какой радостью я оправдала бы его упования, если бы можно было вернуть прошлое, каким оно представлялось нам! Все до последнего доллара из наследства миссис Брэдфорт я с радостью отдала бы, чтобы сделать Грейс счастливой, а Руперта честным.

— Боюсь, Люси, первого нам не суждено увидеть, по крайней мере на этом свете.

— Я всегда была против этой помолвки с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы судить о характере моего брата. Он всегда был слишком легкомысленным, непостоянным и совершенно не подходил Грейс с ее душевным благородством и разумностью. Есть, наверное, какая-то доля истины в его утверждении, что помолвка явилась слишком преждевременным и необдуманным шагом. В столь юном возрасте люди едва ли могут знать о том, что будет потребно им через несколько лет. Теперь и Грейс не захотела бы выйти замуж за Руперта. Она призналась мне, что самым ужасным в этой истории для нее было то, что ей открылась его истинная сущность. Быть может, я позволила себе высказаться более откровенно, чем полагается сестре, но я хотела пробудить ее гордость и таким образом спасти ее. Увы! Грейс — сама любовь, а как только любовь угаснет, боюсь, Майлз, угаснет и ее жизнь.