Майерлинг - [15]

Во время обеда зашла речь о Рудольфе, который вскоре должен был вернуться в Вену. Его семейная жизнь шла через пень колоду, считала графиня, обладавшая довольно злым язычком. Недоброжелательно она говорила о принцессе, но не о своем кузене. У графини, которая знала, что император и императрица к ней охладели, оставался только Рудольф как единственное звено, связующее ее с императорской семьей. Вот почему, говоря о нем, она остерегалась давать волю своей прирожденной склонности поносить других людей. В этот раз она выливала свою злобу на императрицу, императора, мадам Шратт, но о Рудольфе высказывалась в благодушном тоне. Добрые слова графини, которая не рассчитывала произвести впечатление на молодую девушку, оказались, возможно, фатальными для Марии. Если бы из уст графини она услышала клевету или подлые наветы в адрес своего героя, она бы прониклась к ней недоверием. Но, благожелательно отозвавшись о Рудольфе, графиня показалась ей самой лучшей, самой справедливой из всех женщин, и скрытное сердце Марии готово было распахнуться ей навстречу.

По воле случая после обеда графиня осталась наедине с Марией. Воспользовавшись этим удобным моментом, Мария заговорила о Рудольфе. Невольно она вложила в свои слова столько теплоты, что графине, за два десятилетия придворной жизни развившей тонкий нюх, не составило труда проникнуть в тайну молодой девушки. Нескольких вопросов, ловко и добродушно заданных, было ей вполне достаточно. Очарование Марии не могло оставить никого равнодушным, оно покорило и графиню. Она быстро завоевала доверие Марии, которой не с кем было поделиться, кроме няни, и которая страдала от вынужденного молчания. Будучи женщиной, не упускавшей возможности из всего извлекать собственную выгоду, графиня предвкушала, как она позабавит своего пресыщенного кузена, рассказав о великой любви, которую он внушил самой красивой девушке Вены. Как бы ни был он пресыщен, он не останется безучастным.

Между тем Мария, проводив графиню, не находила себе места от радости. С помощью этой новой и такой дорогой подруги она всегда будет знать, когда Рудольф возвращается в Вену, каковы его настроение и планы.

Уже одно это было бесценным подарком…

Но с быстротою молнии мысль ее преодолела следующий этап: быть может, она даже сумеет обменяться с ним письмами! Эта внезапная догадка перехватила ей дыхание. Уняв сердцебиение, Мария не спеша проанализировала положение, в котором она оказалась. Бездна, отделявшая ее от Рудольфа, внезапно исчезла. Он приблизился к ней настолько, что до него можно было почти дотронуться. Покидая далекую планету, на которой он обитал, Рудольф уверенно входил в мир, где пребывала она. Графиня Лариш приоткрыла для него эту дверь… Возможно, однажды она представит их друг другу. Мария сможет говорить с ним!.. Все это было похоже на чудо. Она погрузилась в сказочные мечты, не слыша болтовни матери и сестры. Мысленно она рискнула сделать еще шаг. Внезапно ее пронзила дрожь…

Наследный принц отправился в Прагу, чтобы, как обычно, председательствовать на советах, давать аудиенции, принимать участие в охоте, приемах и праздниках, еще более утомительных, чем все остальное. Каждый вечер надо было ужинать в компании хорошеньких женщин и пить почти до утра. Подобной жизнью жили во многих странах и во все века наследники престолов. Хроника тех времен величала их развратниками, но они тем не менее становились великими королями. Время от времени Рудольф приноравливался к этой жизни как нельзя лучше. Он не уступал лучшим любителям выпить, ухаживал за женщинами и редко встречал среди них неприступных. Он казался неутомимым. Когда бы ни лег, наутро готов был начать официальный день.

Но случалось, что его охватывало отвращение к прожигаемой напрасно собственной жизни. Ведь так он медленно, час за часом, убивал все самое лучшее, что было в нем. Однажды он беседовал с другом о самоубийствах древних, которые, по его мнению, сделали этот акт благородным и оправданным. „Как можно бояться этого? – вопрошал принц. – Моя жизнь, по сути дела, – непрерывная цепь самоубийств“. С каждым днем утрачивал он политические идеалы своей молодости. Вместо того чтобы со всей страстью отдаться великим и благородным идеям, ему приходилось вести ежедневную борьбу по самым тривиальным вопросам с ограниченными и нечестными людьми. Как противостоять этой изматывающей рутине? Что делать?.. Бежать?.. Или пить? Но это то же самое.

Сердечная жизнь не приносила утешения. Дома – непонимание и ссоры. На стороне – короткие и случайные связи. Что вкладывал он в них?.. И всегдашнее невыносимо мучившее его сознание, что он в западне, что каждый его час расписан заранее, что никакая земная сила не сможет изменить порядок вещей, столь же незыблемый, как ход небесных светил. Случались дни, когда он и не пытался бороться с черными мыслями, роившимися в его мозгу. „Предки возвращаются, – говорил он меланхолически. – Я не могу послать их к дьяволу, скорее они поведут меня в преисподнюю!“ В эти кризисные моменты принца спасало единственное лекарство – одиночество и природа. Все здоровые начала этой сложной и нервной натуры пробуждались с новой силой, как только он бежал от людей к деревенскому уединению.