Маятник мести - [21]

— Когда он примерно состоится? — как можно более безразлично спросил Виктор.

— Пока не могу сказать даже примерно. Дело не закрыто, много неясного во всей этой истории.

— Вот как? — удивился Спирин. — А я думал, что все и так понятно.

— Нет, загадки есть. Неизвестно, кто звонил Ремизову, непонятно, каким образом звонили из домика, телефон находился в соседней комнате, куда девались еще два пистолета, похищенных из воинской части? Да и подозреваемый упорно отрицает свою вину.

— Но его же застали на месте преступления, какие могут быть вопросы? — возмутился мэр. — А кто ведет следствие?

— Шелехов.

— Это сын директора элеватора? — припомнил Спирин.

— Да, он.

— Но он только в прошлом году кончил институт! У вас что никого нет поопытней?

— Сейчас время такое, отпуска, — немного смутился прокурор.

— Но и мэра города у нас не каждый день убивают, — резонно заметил Виктор.

— Тоже верно, — согласился Сундеев. — Собственно, мы и отдали это дело Шелехову потому, что оно казалось таким простым. Хорошо, я поручу это дело Годованюку, он как раз вчера вышел из отпуска.

— Кому-кому? — удивленно поднял брови Спирин.

— Следователю Годованюку. Он у нас самый опытный на данный момент.

При этих словах Спирину показалось, что прокурор как-то поморщился, но к чему относился скепсис судейского чиновника Виктор не понял.

— Постарайтесь, Валериан Михайлович, — Спирин поднялся с места и, уже пожимая на прощание руку прокурора, попросил: — Вы уж возьмите это дело под свой контроль, для нас это вопрос чести.

Проводив прокурора, Спирин сел за стол и подумал, что опять прийдется звонить Нечаеву.

ГЛАВА 13

В следственном изоляторе Ремизов находился вторую неделю, но порой ему казалось, что прошел целый век. За это время он пережил крайние состояния души: ненависть и апатию, боль и ярость. Но большую часть времени его душу снедала неутихающая тоска. Все-таки Ленку он по-настоящему любил. Знал, что она не ангел, но любил.

Особенно часто Алексей вспоминал, как они познакомились. Каждую субботу в их училище устраивались танцевальные вечера. Обычно на них приходили девушки, уже потерявшие надежду выйти замуж, в народе это так и звалось: последний девичий шанс. Но Лена действительно была красивой: высокая, длинноногая, с лицом, словно выписанным излишне старательным художником. Огромные голубые глаза, небольшой, чуть вздернутый носик, красивый, чувственный рот и фарфоровая кожа лица.

Она застыл на пороге зала, поправляя длинные белокурые волосы, завитые крупной волной, на ней было белое вечернее платье на тонких бретельках, оставляющее открытыми плечи, и казалось, что невидимый ветер чуть колышет ее изящную фигуру. Ремизов услышал за своей спиной восхищенные возгласы сразу двоих своих однокурсников.

— Вот это да!

— Сейчас я к ней подкачу!

— Цыц, салаги! — бросил через плечо Алексей и на ватных ногах двинулся к незнакомке.

— Можно вас пригласить на вальс? — спросил он, склоняя в поклоне свою круглую голову. Та окинула взглядом его мощную фигуру и, улыбнувшись, протянула руку.

— Ну что ж, попробуйте.

Тот вечер он провел как в угаре. Танцевал с Ленкой один танец за другим, непрерывно шутил, она постоянно смеялась. Лешка всегда считался душой компании, но в тот раз он превзошел самого себя. Пару раз и другие курсанты пробовали пригласить красавицу на танец, но Ремизов сжимал за спиной девушки свой невероятных размеров кулак, и претенденты деликатно меняли свой курс. Еще бы, Алексей считался самым мощным парнем в училище, и если бы не досадная травма головы еще в детские годы, то он бы пошел по стопам отца, в десант.

Роман их развивался, как степной пожар. Елена кончала школу, а Ремизову уже шили офицерский мундир, так что через месяц сыграли свадьбу. Родители Елены занимали весьма видное положение в своем городе: отец главный инженер большого завода, мать — директор крупнейшего магазина. Алексея даже удивило, что они согласились выдать свое единственное чадо за простого лейтенанта. Все понял

Ремизов уже на свадьбе, его просветил изрядно набравшийся тесть. Обняв зятя за шею и уже еле выговаривая слова, он открыл ему глаза:

— Алешка, вся надежда на тебя. Мы с этой курвой справиться не можем.

Эх и потаскуха, откуда я ее только не вытаскивал, лечь готова под кого угодно. Ты ее держи в кулаке!

И, пьяненько покачиваясь, он пытался сжать свой маленький, сухопарый кулачок, чтобы продемонстрировать, как следует держать дочку.

В дальнейшем эта информация подтвердилась. Алексей к этому времени был уже далеко не мальчик, но и он удивился страстности и изощренности своей жены. Слава Богу, что у него хватало сил и сноровки удовлетворить эту почти ненасытную женщину.

— Лен, а почему ты все-таки вышла за меня замуж? — спросил Ремизов спустя полгода после свадьбы. Разговор этот происходил ночью, после обычного сеанса любви. Алексей лежал на спине и по плохой, но устоявшейся привычке курил, бессмысленно глядя на большой освещенный круг на потолке от стоящего на журнальном столике ночника, и прислушивался к блаженной истоме, оставшейся телу на память от прошедшей лавины любви. Ленка, лежавшая до этого на животе, ленивым движением перекатилась на спину и, томно потянувшись, ответила, чуть улыбаясь своими припухлыми губами: