Маяк на Сариссе - [2]

Иногда у нее появлялись карманные деньги, и она гуляла по Неопалесте, лакомясь засахаренными фруктами. Кривые и узкие улочки стольного города ближе к замку переходили в широкие и чистые проспекты, по которым шествовали почтенные горожане, сновала ливрейная прислуга, проносились кареты господ и негромкой поступью проходил дозор кавалерской охраны. Как-то Зенобия увидела благочестивых братьев, ведущих по улицам связанных мужчин и женщин, одежда которых была вымазана дегтем. Это означало, что они предались Небесному Врагу. Тетка рассказывала о том, что среди камней, сбрасываемых Врагом на землю, попадаются особые, высоко ценимые на той стороне Сариссы колдунами, и будто бы находятся хитрецы, которые ищут такие камни, дабы обогатиться. Но Служба Благочестия не дремлет, добавила тетка, поджав губы. Городское устроение братьев возвышалось недалеко от замка и походило на небольшую крепость с высокими стенами.

Видела Зенобия и герцога. Он возвращался в замок после воинских учений. Сбруя его бойцового вьюка украшена бляшками, золотые нити камзола сияют на солнце. Копыта гвардейского отряда стучат по мостовой, а гвардейцы подмигивают красоткам. В толпе судачили о том, что вода поднимается быстро и скоро быть войне. Им возражали: подходы к перевалу еще покрыты снегом и не откроются долго.

Зенобия разглядывала витрины, деревья с изящно подрезанной листвой, литые украшения над воротами. Она знала, что город обречен и море рано или поздно затопит его. Сгинет роскошь, сгинет все, думала Зенобия, и эта мысль почему-то радовала ее. Скорее бы пришла вода и затопила всех людишек, которые развлекаются вовсю, когда она мается и сохнет в бесконечном однообразии ночей.

В одно из посещений мастер сообщил, что он продает дело и отправляется на покой к родне. Новость расстроила тетку. Терять влиятельных клиентов не хотелось. Пару дней Нафалина ходила хмурая, потом велела Зенобии приодеться, и они направились в город.

Добрались до замка. Тетка протиснулась сквозь толпу, ожидающую сборщика прошений. Стражники под присмотром кавалера время от времени покрикивали на просителей, осаживая их назад.

Тетка дождалась, когда кавалер оказался рядом, и, велев Зенобии не отставать, храбро протиснулась между ограждениями. Что-то шепнула кавалеру. Тот подозвал одного из стражей и велел проводить почтенных в караульное помещение. Провожаемые завистливым шепотом, они прошли в казарму. Двое стражников чистили оружие, кто-то спал на нарах, остальные резались в кости. Тетка игриво улыбалась стражникам, а Зенобия рассматривала земляной пол и боялась поднять глаза.

Вскоре вернулся стражник и сказал, что младший помощник дворецкого ждет их. Во дворе стоял важный господин в строгом черном одеянии с вышитым гербом на рукаве.

– Досточтимый господин Андре, – склонилась в поклоне тетка, – вот моя недостойная племянница, о которой я говорила. Не оставьте своим благоволением сироту.

Господин Андре смерил взглядом Зенобию с головы до ног и, по всей видимости, измерением остался недоволен.

– Худая очень, – сказал он. – Плохо кормишь, старая подстилка?

– Как можно, досточтимый, – разволновалась тетка. – Кость у нее крепкая, и сила в ней есть. А главное, – многозначительно добавила она, – лишнего ничего не скажет и слушаться будет каждого вашего слова.

– Ну, посмотрим, что можно сделать. Жди здесь, а ты, – он поманил пальцем Зенобию, – иди за мной.

Они вышли сквозь проход на замковую площадь и вошли во дворец. Мимо скользили слуги в серых ливреях, сливаясь с обитыми блеклой тканью стенами, медленно шествовали придворные дамы. Во внутренних покоях Зенобию восхитили огромные гобелены: на них господа охотились, правили и воевали, и золотые нити окаймляли их фигуры. Поразили ее резные панели мореного старолиста, удивили великолепные кресла и стулья, обитые кожей и мехом… Если она станет прислуживать господам, то сможет любоваться богатством и красотой, подумала Зенобия с опасливым восторгом.

В тронном зале было тихо, лишь шаги господина Андре и Зенобии шелестели на гладких плитах. Стражник у двери проводил их взглядом. Когда они пересекли зал, Зенобия оглянулась и увидела, что стражник исчез, а вместо него к двери прислонился кавалер, поигрывающий ножнами. Из зала коридор вел к лестнице, потом к другой, и как-то незаметно они оказались на кухне.

Рычащий огонь плясал в огромной печи, над огнем вращался вертел, на который можно насадить вьюка, а сейчас крутились рядком четыре туши свинорыла. Звенели крышки кастрюль, с грохотом опускались на раскаленные кольца малых печей черные сковороды – на каждой поместится с десяток упитанных каплунов. Метались поварята со связками лука и чеснока, обсыпанные мукой женщины раскатывали тесто, у овощного стола споро орудовали большими ножами.

К ним приблизился невысокий мужчина. Камзол украшала цепь, с нее свисала маленькая золотая поварешка.

– Ты жаловался, что на кухне не хватает рук, – сказал Андре. – Вот тебе пара.

– Куда же ее? – задумался повар. – Все и так спят по трое в комнате.

– Жить здесь не будет, – сказал господин Андре. – Она племянница Нафалины. Утром придет, вечером уйдет.