Maxximum Exxtremum - [3]

Подходит 13-й троллейбус, садимся, а пить-то уже хочется — как говорит не зазря получивший прозвище Рыбак О’Фролов, «уже подкормлено». Достаём, вернее не убрали… по третьей… Как говорит Бирюков — хо-бо-ро! Оно же — зело борзо! Однако на следующей остановке всё заполняет народ с работы и с рынка — так называемый час-бык — невозможно даже руку ко рту поднять…

По четвёртой выпиваем уже под ёлками у проходной — обувная фабрика, в красном уголке коей мы почему-то репетируем — за счёт Санича репетируем, кстати — и ясное дело, что в доску — в доску в трезвом виде всегда реп-петируем — олвэйз. В коридоре уже слышатся раскаты нестройной музыки — интересно, на чём приехали мы и на чём — напротив — они…

«Короче, делаем вид, что мы насосы; бутылку я спрячу в куртку»

«Гмм-г»

«В перерыве все пойдут курить — возвращаемся раньше — только по одному — и по одному… И на Санича не дыши — сразу учует…»

Немного возбуждённые, заходим. Санич прекратил долбить, Вася аж что-то пропиликал как на скрипке, Репа привычно ухмыльнулась, потирая лапками поверх трёхструнного баса.

— Хе-хе, родные, время-то сколько, осознаёте?!

— Спокойно, — начал я довольно уверенно, — наше опоздание связано с тем…

…что мы жрём, — тихо подсказал ОФ и я сбился, замялся и… и мы всё-таки удохли. Вдвоём. Другим я, откашлявшись, продолжил: мол, институт, троллейбусы и т. д. — да никто как всегда и не обратил внимания на мою «лидерскую болтовню».

Все стали что-то наигрывать, отстраивать звук; О’Фролов то и дело нырявший к своей куртке за отвёрточкой, проводком или изолентой, сильно беспокоил меня. Санич был тоже подозрителен и мрачно-неодобрителен.

Наконец воззвали ко мне:

— Ну что, Лёня, что будим?

— Новое пока не будем, погнали то же самое, все шесть песен.

— Тьфу! — послышалось некое неодобрение изо всех углов, особенно от Саши.

— Хуль «тьфу!» — спроси у Репы, выучила ли она партию, — внезапно поддержал меня ОФ.

— Сынок, ты выучил партию? — строго спросил Саша.

— Да, мать! — по ответу Репы всё было ясно. Она вовсю лыбилась и светилась румянцем.

— Темпо, темпо, сыночек, ты слишком медленно ведёшь… вяло… — с умным видом оборачиваюсь я к Репе, бесстыдно спустившей ниже яиц корягу-бас, упрощённый до трёх струн, зато подключенный к мерзкому квадродисторшену.

— А то непонятно, что можно сыграть такими мягкими, блять, как ватка, лапками… — буркнул ОФ, и мы начали.

Репа, конечно, опять отставала, отспаривала замечания, и вскоре на неё перестали обращать внимание (она и предварительно была сделана потише остального). Она только нагловато лыбилась, розовея щеками с мужественными баками.

Но что-то было не то ещё. По привычке мы косились на Сашу — обычно он только начинает играть какой-нибудь из своих особо остроумно изобретённых или не менее остроумно содранных с «Therapy?» боёв — раз, и сбился, бросает палочки, опускает длинные трясущиеся руки, мы слышим тяжкий вздох его брутального большого мешка и сипло басовый выработанный им самим текст: «Я сегодня не могу» (обычно он всегда с жёсткого похмелья). Он и сегодня был с будунища — и все знали об этом (нельзя же вообще людям запретить пить!). Но он бросил играть и, обращаясь бесцеремонно к нам, лидерам-основателям гениального за счёт нас «ОЗ», сказал: «Эй вы!.. да, да, те, кто из Пырловки, я что-то не въехал — вы нето пьяные?!» (Да, как вы знаете, мы родились в деревне, вернее, в селе — я в Сосновке, ОФ в Столовом — посему и снимаем углы). Все обратили взоры к нам. Особенно Репа. «Охуели что ли?!» — довольно натурально возмутился О.Фролов. — «Поди-ка сюда, — сказал Саша, вставая, — сюда, сюда и дыхни-ка сюда!..»

Так наш обман был разоблачён, лидерство дискредитировано, настрой на серьёзную работу и новую жизнь напрочь отшиблен — что и явилось причиной давно ожидаемого распада группы. Кроме того, халатное отношение привело к разрушению материально-технической базы…

3.

Надо ли говорить, что Саша тут же конфисковал заветную бутылочку и тут же принял ея внутрь безраздельно. Начался разброд и шатания — пытались продолжать играть, но получалось совсем не то. Тогда решили исподволь возвернуться к исконной концепции «но репетишнз» — «от гриба». Но тоже как-то… Тогда весьма скоро решили обратиться к ещё более фундаментальной затее — просто обожраться — всем вместе и в думпел — какое милоделие! Всё свернули и поехали к нам.

Эта «исконная» пьянка и открыла целую серию из ряда себе подобных и даже уж далеко из него выходящих странноватых вечеров в нашей скромной странноприимной обители, породивших, как уже было заявлено выше, невероятные кривотолки в местной информальской среде: мол, «ОЗ», мало того, что так дебилы и ещё это же и декларируют, после каждой репетиции обжираются до умопомрачения, до облёвки, до срывания башни, до самопроизвольного моче- и кровопролития… Ну это ладно, этим никого не удивишь, это нормально, — а они-то ещё сначала играют меж собою в лото (!) и в карты на деньги, при этом выпивая на проигранные-выигранные кровные самогонку, дерутся за копейки, а если уж у одной или ни у одной партии (они играют двое на двое) не хватает на бутылку, тут доходит чуть ли не до смертоубийства. Но это ещё не всё — после этого, разъярённые и изнурённые азартом игры и выпитыми тремя литрами, они врубают на всю катушку «жесточайшую» музыку, раздеваются догола и начинаются знаменитые «бар