Маунтолив - [120]
Теперь до самого утра без передышки будут длиться эти странные, на хороводы похожие танцы, дробь и рокот тамбуринов, медлительный пульс погребальных плачей с их великолепными плюмажами метафор и образов — поэзия дома смерти. Кое-кто из слуг не вынес и двух часов непрерывного пения, два или три человека уже лежали без чувств — нервное перенапряжение; но плакальщицы хорошо знали свою работу и вели себя как профессиональные актрисы, каковыми они, в сущности, и являлись. Выплеснувшись в танце, изойдя в череде причитаний и криков, они опускались на пол, отдыхали, порой даже курили. А после с новыми силами вступали в хоровод.
Вскоре, когда первый долгий пароксизм скорби пошел понемногу на убыль, Нессим послал за священнослужителями, которые, помимо света высоких обескровленно-бледных свечей и тихого бормотания, должны были принести с собой влажный звук воды и губки — тело следовало обмыть. Они пришли, хоть и не сразу. Мертвых в округе обычно обмывали два сторожа из маленькой местной коптской церквушки — оба на редкость тупые и неотесанные. Здесь разыгралась вдруг совершенно безобразная сцена, ибо вещи покойного служат по традиции своего рода чаевыми для тех, кто его обмывает и обряжает, а в Нарузовом бесхозном гардеробе не нашлось ничего, что удовлетворило бы вкусам двух деревенских церковных сторожей. Несколько старых плащей, три пары кожаных сапог, рваная ночная сорочка да маленькая, шитая бисером шапочка, оставшаяся с тех времен, когда ему делали обрезание, — вот и все, что было у Наруза. Денег сторожа брать не захотели — это принесло бы им несчастье. Нессим даже принялся кричать на них, совершенно выйдя из себя, но они стояли на своем, упрямые как мулы, и ни за что не хотели приступать к работе, не получив вперед положенной по обычаю платы. В конце концов и Нессиму, и Бальтазару, чтобы расплатиться с ними, пришлось расстаться с собственными костюмами. Неловко поводя плечами от налетающих откуда-то изнутри холодных сквознячков, они облачились в залатанное Нарузово рванье — плащи висели на их высоких худых телах, как мантии на оксфордских выпускниках. Но как бы то ни было, церемонию следовало завершить к утру, с тем чтобы на заре снести тело к церкви и там похоронить, — иначе плакальщики могли тянуть представление свое до бесконечности: в прежние времена поминки длились до сорока дней! Еще Нессим приказал сделать гроб, и погребальным плачам всю ночь задавали ритм молотки и пилы — со двора колесника прямо за стеною дома. Сам Нессим вымотался уже совершенно и дремал теперь урывками на стуле, просыпаясь через каждые десять минут то от очередного всплеска причитаний, то от необходимости решать какую-нибудь неотложную проблему, перепорученную было слугам, но непременно требовавшую, как всегда, его личной санкции.
Заунывное пение, неровный розовый свет свечей, шероховатый посвист губок и хруст щетины на мертвом лице под лезвием бритвы. Боли он уже не чувствовал, одна только невероятная усталость и пустота. Звук падающих капель и мягкий шепот губок, обтирающих мертвое тело брата, казались частью новой, пока еще незнакомой структуры мыслей и чувств. Резкий выдох сторожей, перевернувших тело на живот, и звук перевернутого тела. Мягкий тусклый звук, с которым падает тушка мертвого зайца на кухонный стол… Его передернуло.
Наконец Наруз, обмытый, умащенный маслом и душистой водой (розмарин и тимьян), лег спокойно и праздно в грубой работы гроб, одетый в саван, который он, как всякий копт, хранил в шкафу на этот самый случай, — льняной белый саван, обмытый когда-то в водах реки Иордан. У него не было дорогих камней и богатой одежды, чтобы взять их с собой, но Бальтазар свернул в кольца длинный, весь в пятнах крови бич и положил ему под подушку. (На следующее утро слуги притащили к дому труп бедолаги, чье лицо Наруз превратил в буквальном смысле слова в кашу ударами этого самого бича; кто-то видел, как этот человек выбежал из посадок, упал, уже без памяти, в канал и там утоп. Бич сделал свое дело безупречно, труп так и не сумели опознать.)
Основная часть работы была завершена, оставалось только ждать зари. В комнату, где лежал Наруз, снова впустили плакальщиц, и опять они завели под рокот тамбуринов свой бесконечный, полный страсти хоровод. Бальтазар засобирался уезжать, больше он ничем не мог помочь. Вдвоем они прошли через дворик рука об руку, медленно, опершись друг на друга, как пьяные.
«Встретишь у переправы Клеа, отвези ее домой», — сказал Нессим.
«Отвезу, конечно».
Они все так же медленно пожали друг другу руки и обнялись. Потом Нессим, зевая, передергиваясь дрожью, повернул обратно к дому. И, сонный, сел на стул. Пройдет три дня, прежде чем дом очищен будет от печали и душа Наруза стараниями попов будет «отослана прочь». Но сперва — длинная, без порядка и строя процессия с факелами и флагами, рано на заре, и женщины с черными от сажи лицами, похожие, как никогда, на фурий, будут драть на себе волосы. Низкий, рокочущий бас дьякона: «О Господи, помяни мя во Царствии Твоем». Затем на холодном полу церкви комья земли дождем падают на бледное лицо Наруза, а голоса поют «Прах к праху», и волнами накатывают фразы, отпевающие его от земли — к небесам. Металлический визг шурупов, когда опустят крышку. Он видел все до последней детали, сидя в полудреме у грубо тесанного гроба. О чем, крутился у него в голове вопрос, грезит Наруз теперь, положив под голову свой длинный, кольцами свернувшийся бич?
Четыре части романа-тетралогии «Александрийский квартет» не зря носят имена своих главных героев. Читатель может посмотреть на одни и те же события – жизнь египетской Александрии до и во время Второй мировой войны – глазами совершенно разных людей. Закат колониализма, антибританский бунт, политическая и частная жизнь – явления и люди становятся намного понятнее, когда можно увидеть их под разными углами. Сам автор называл тетралогию экспериментом по исследованию континуума и субъектно-объектных связей на материале современной любви. Текст данного издания был переработан переводчиком В.
Произведения выдающегося английского писателя XX века Лоренса Даррела, такие как "Бунт Афродиты", «Александрийский квартет», "Авиньонский квинтет", завоевали широкую популярность у российских читателей.Книга "Горькие лимоны" представляет собой замечательный образец столь традиционной в английской литературе путевой прозы. Главный герой романа — остров Кипр.Забавные сюжеты, колоритные типажи, великолепные пейзажи — и все это окрашено неповторимой интонацией и совершенно особым виденьем, присущим Даррелу.
Дипломат, учитель, британский пресс-атташе и шпион в Александрии Египетской, старший брат писателя-анималиста Джеральда Даррела, Лоренс Даррел (1913-1990) стал всемирно известен после выхода в свет «Александрийского квартета», разделившего англоязычную критику на два лагеря: первые прочили автору славу нового Пруста, вторые видели в нем литературного шарлатана. Время расставило все на свои места.Первый роман квартета, «Жюстин» (1957), — это первый и необратимый шаг в лабиринт человеческих чувств, логики и неписаных, но неукоснительных законов бытия.
«Если вы сочтете… что все проблемы, с которыми нам пришлось столкнуться в нашем посольстве в Вульгарии, носили сугубо политический характер, вы СОВЕРШИТЕ ГРУБЕЙШУЮ ОШИБКУ. В отличие от войны Алой и Белой Розы, жизнь дипломата сумбурна и непредсказуема; в сущности, как однажды чуть было не заметил Пуанкаре, с ее исключительным разнообразием может сравниться лишь ее бессмысленность. Возможно, поэтому у нас столько тем для разговоров: чего только нам, дипломатам, не пришлось пережить!».
Дипломат, учитель, британский пресс-атташе и шпион в Александрии Египетской, старший брат писателя-анималиста Джеральда Даррела, Лоренс Даррел (1912-1990) стал всемирно известен после выхода в свет «Александрийского квартета», разделившего англоязычную критику на два лагеря: первые прочили автору славу нового Пруста, вторые видели в нем литературного шарлатана. Четвертый роман квартета, «Клеа»(1960) — это развитие и завершение истории, изложенной в разных ракурсах в «Жюстин», «Бальтазаре» и «Маунтоливе».
Дипломат, учитель, британский пресс-атташе и шпион в Александрии Египетской, старший брат писателя-анималиста Джеральда Даррела, Лоренс Даррел (1912-1990) стал всемирно известен после выхода в свет «Александрийского квартета», разделившего англоязычную критику на два лагеря: первые прочили автору славу нового Пруста, вторые видели в ней литературного шарлатана. Второй роман квартета — «Бальтазар» (1958) только подлил масла в огонь, разрушив у читателей и критиков впечатление, что они что-то поняли в «Жюстин».
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.
Иногда сказка так тесно переплетается с жизнью, что в нее перестают верить. Между тем, сила темного обряда существует в мире до сих пор. С ней может справиться только та, в чьих руках свет надежды. Ее жизнь не похожа на сказку. Ее путь сложен и тернист. Но это путь к обретению свободы, счастья и любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Замечательный роман на вечную тему — роман о любви. Блистательная «Жюстина» Лоренса Даррелла, не случайно названная так же, как и нашумевший в свое время роман маркиза де Сада: чувства в нем столь же изысканы, экзотичны, и он не менее глубок психологически и философски.Можно только позавидовать читателям, которые впервые откроют для себя волшебный мир этого автора.