Мату-Гросу - [26]

Первоначально оба общества, организовавшие английскую экспедицию, требовали, чтобы в состав любой группы ученых всегда входил врач и чтобы всегда проводились медицинские исследования. Никто не знал, в какой степени могут быть опасными глухие уголки Мату-Гросу — как с точки зрения медицины, так и несчастных случаев, — и постоянное присутствие квалифицированного специалиста считалось разумной предосторожностью. Впоследствии стало очевидным, что медикам почти совершенно нечего делать. Люди болели нечасто, а несчастные случаи предотвращались настолько эффективно, что более возможной стала опасность заболевания, вызванного самими врачами. Такое мнение возникло однажды, когда в лагере одновременно появилось два больных: первый страдал от аллергической реакции на лекарство, прописанное накануне при слабом недомогании, а другой — от болезненной раны на том месте, где находилась киста, которую врач обнаружил и вырезал (она была там уже много лет и хотя не радовала, но и не беспокоила). Поэтому было принято решение, что до наступления эпидемии или непрерывной серии несчастных случаев энергию медиков вполне можно направить на проведение запланированных исследований ввиду появившегося у них свободного времени.

Национальный парк, находившийся к западу от базового лагеря, действовал на нас как приманка не только потому, что там кто-то постоянно нуждался в медицинской помощи, но и потому, что индейцы представляли собой интригующее исключение по сравнению с большинством человечества. Изолированные от остальных людей, они неизбежно отличались во всех отношениях: своими антителами, реакциями на заболевания, восприимчивостью к ним и многим другим. К тому же, как часто сообщали антропологи, они использовали различные лекарства, собранные в лесу, и умели лечить многие болезни. Вследствие этого медики экспедиции весьма охотно бы посетили парк. К счастью, хотя для большинства парк был закрыт, братья Вилас-Боас охотно приняли английских врачей.

Чтобы попасть в эту резервацию, нужно было получить место в одном из самолетов бразильских ВВС, совершающих регулярные полеты в Пост-Леонарду и во все остальные пункты в глубь страны. Для этого требовалось длительное ожидание, по всей вероятности в Шавантине, в надежде на прибытие самолета, летающего в нужном направлении и имеющего свободное место. В течение многих дней самолетов не было. Неожиданно прилетает «Дакота». Дверцы самолета распахиваются. Идет поспешный обмен пассажирами, оборудованием, почтой. Сквозь шум винта раздается команда — и самолет взлетает вновь. Пройдет меньше часа — и врач, попавший на борт самолета после столь длительного ожидания, услышит визг резины, когда колеса коснутся земли в Пост-Леонарду. На этот раз среди группы ожидающих будут индейцы, и один из них проводит прилетевшего к человеку, находящемуся во главе Поста. Это Орланду Вилас-Боас, который вместе со своим братом Клаудиу получил золотую медаль Королевского общества. Если Пост не окажет гостеприимства, полагая, что прибытие врача не принесет никакой пользы Парку, то прилетевший может сразу сесть в следующий самолет, улетающий отсюда. Еще лучше будет, если он успеет попасть на тот самолет, на котором прилетел.

Самая интересная из поездок, совершенных членами экспедиции на территории Шингу, была организована в августе 1968 года. Вместо того чтобы ждать самолет и в спешке садиться в него, группа из трех человек отправилась по реке до Пост-Леонарду. В этом путешествии вниз по реке Суя-Мису участвовали Филип Хью-Джонс, главный врач экспедиции, Кеннет Бречер, молодой американский антрополог, работавший в Оксфордском университете, и Джефри Бриджит, фотограф газеты «Таймс». Верховья этой реки находились примерно в тридцати километрах от лагеря, и к ним даже шла дорога, ответвлявшаяся от основного шоссе север — юг.

Некоторые участники экспедиции пользовались этой дорогой к реке, чтобы поработать в иной обстановке, поскольку холодные прозрачные воды Суя-Мису были привлекательнее лесного однообразия. Прибрежные деревья склонялись здесь к воде, как бы желая скрыть это коварное оскорбление их владычества, и кое-где они склонялись слишком низко. У самого дна проносились скаты дазиатисы, и, несомненно, здесь водились пираньи, а у песчаных отмелей — небольшие кайманы, но у любого увидевшего реку желание броситься в воду оказывалось неодолимым, и никто при этом не пострадал.

Суя-Мису в этих местах уже достаточно широка и глубока и, следовательно, могла представлять необходимый водный путь прямо до Парка. Аэрофотоснимки подтверждали это предположение, поскольку тонкая как волосок нить реки, извивающейся среди лесов, оставалась неизменной ширины. Проблему представляла только ее длина, из-за многочисленных извилин. От исходного пункта до слияния с рекой Шингу у Диауаруна — 320 километров. Этот же путь по воде, несомненно, составил бы около тысячи, а возможно, и 1300 километров. От Диауаруна до Пост-Леонарду было еще не менее 150 километров.

Сложную проблему представлял вопрос, каким образом взять столько топлива, сколько требовалось на весь путь. Одна лодка длиной пять с половиной метров казалась идеальной для трех человек. Но после загрузки в нее четырехсот литров горючего, необходимого для путешествия, уже не оставалось места для размещения трех человек с их багажом. А еще нам надо было взять подарки, медикаменты и продукты. Нужна была вторая лодка. Компромиссное решение состояло в том, чтобы взять две лодки на определенную часть маршрута, а затем перегрузить трех человек, их багаж и уже меньшее количество необходимого бензина в одну лодку, а второй лодке вернуться обратно. Я и Андрелинью (он хорошо знал часть этой реки) должны были составить команду второй лодки. К несчастью, мы не могли найти ни одного человека, который хотя бы слышал, что кто-то прошел вниз по всей Суя-Мису, и поэтому не имели почти никакого представления о том, что нас ожидает. Как это странно, размышляли мы, находиться почти в 1300 километрах от безумной тесноты Рио-де-Жанейро и иметь перед собой те же 1300 километров реки, неиспользуемой и практически неизученной.