Матросы «гасят» дикарей - [22]

«Адмирал Ховрин» будет находиться в гавани еще четверо полных суток. Думайте, мистер Дымов. Либо вы сумеете провести на борт наших людей, либо сами выведете фигуранта. Есть еще один вариант, он менее желателен, но в крайнем случае допустим: мистер Хасслингер умирает на борту вашего судна, скажем, от внезапной остановки сердца…

«И уже не сможет растрепать нашим чекистам свежую секретную информацию, которой набит под завязку, – подумал Глеб. – Скажем, о сети секретных авиабаз якобы для слежения за террористами, разбросанных по всему миру и уже вплотную подбирающихся к нашим границам».

Он лихорадочно размышлял. Американцы используют последний шанс добраться до Хасслингера. Другого шанса у них не будет. Они не уверены, что ради шапочной знакомой майор спецназа пойдет на предательство, сопряженное с чудовищным риском.

Но на что им еще рассчитывать? И никакие они не тупые, реально оценивают перспективы и постараются сделать все возможное, чтобы не остаться с носом. Что у них в активе?

Пытки, запугивание? Но они должны понимать, что это не прокатит. Издевательства над Катей, угроза изнасилования? К черту лирику! Он гнал воспоминания об этой девушке, ничто не должно расхолаживать. Пустое запугивание? Американцы не посмеют убить двух офицеров российского ВМФ. Или посмеют? Но что это даст? Ладно, что еще у них в загашнике? Угроза распространения клеветнической информации о майоре спецназа Глебе Дымове, который успел отметиться во многих частях земного шара и теоретически в одной из них мог быть завербован американской разведкой?

Сущая глупость (особенно для тех, кто знает Глеба Дымова), но если с умом и с расчетом на тех, кто не знает Глеба Дымова…

«Осечку ты дал, майор, – мысленно чертыхнулся он. – Ясен перец, что до Хасслингера они не доберутся, пусть не обольщаются, но жизнь тебе попортят. Бедная Катя…» – Он сжал кулаки, напрягся, но скотч, которым его примотали к тумбе, держал прочно.

– Вам следует успокоиться, мистер Дымов, – мягко вымолвил Фергюссон, – и постараться сделать так, чтобы мы пришли к взаимовыгодному компромиссу. Мы не ограничиваем вас перечисленными условиями, возможно, вы придумаете что-нибудь еще – то, что всех устроит. Не спешите, начните работать головой. Прикиньте все «за» и «против». Но времени у вас мало, поспешите, хорошо? И постарайтесь не злить мистера Мэрлока и его ребят, они парни горячие, мы не можем их контролировать, к тому же они из другого ведомства.

– И где я должен прикидывать все «за» и «против»? – проворчал Глеб. – Неужели здесь?

– Конечно, мистер, – удивился Фергюссон. – А где же еще? Не будем вам мешать, у вас есть пять минут, чтобы раскинуть мозгами и высказать первые соображения.

Трое, чьи лица не читались в полумраке, вышли из хижины и расположились напротив входа. Стали негромко переговариваться, закурили. Ветер с моря раздувал их свободно свисающие рубашки, ерошил короткие волосы. Агенты ЦРУ были невзрачны, невелики ростом и вряд ли имели в экстерьере что-то такое, что выделило бы их из толпы. Их что-то беспокоило. Глеб прислушался, один из агентов приглушенно бормотал: ему казалось, он слышал отдаленные выстрелы. «Тяни резину, – подсказал замороченный голос разума. – Тяни до последнего резину…» Глеб думал, что там с парнями. Судя по тому, как Фергюссон старательно обходит тему подчиненных Дымова, добраться до них у цэрэушников не вышло, хотя, возможно, и не пытались. Каковы были их действия, отправились кутить дальше? Для этого нужно быть совсем безголовыми!

Либо добрались до корабля, сдали «под роспись» блондинку, принялись ждать непосредственного начальника, решившего приятно провести время, слонялись по палубе, по набережной рядом с трапом. А далее – «вилка» с тремя концами: 1. Не дождавшись Глеба, решили, что черт с ним, и пошли спать. 2. Подняли тревогу. 3. Посчитали лишним беспокоить высокое начальство и сами помчались на поиски. Каждый вариант по-своему глупый, но четвертого быть не может.

Глухая меланхолия подступала к горлу. Попал в капкан бравый майор спецназа. Люди на мостках продолжали совещаться, небо понемногу серело, волны с раскатистым гулом набегали на берег. «Вот так всегда и бывает, – тоскливо думал Глеб. –

Помянешь не к месту Станового – он явится, помянешь непримиримого врага Мэрлока – и он тут как тут. А когда в действительности требуется помощь, когда решается вопрос жизни и смерти, хоть закричись, ни один из бездельников не явится!»

Под дощатыми мостками что-то заскрежетало. Трое курильщиков недоуменно переглянулись, пожали плечами. И снова посторонний звук заставил их напрячься, он не имел отношения к пришвартованному судну и к обитателям рыбацкой деревушки, если таковые в природе имелись. Один из агентов выбросил сигарету, опустился на корточки, просунул голову через хлипкие перильца и глянул вниз. И тут словно катапульта сработала! Неожиданно раздался плеск воды, словно рыба взыграла под мостками, выскочило нечто, схватило агента за шиворот, поволокло за собой.

Трещали и падали перила, кричал агент, он не удержался на корточках, сверзился в воду. А гибкое тело, по-видимому, реально рисковый пацан, уже выбиралось на мостки, махнуло ногой, подсекая лодыжку, и второй американец, возмущенно ахая, извиваясь, чтобы удариться местом помягче, тоже выбыл из игры. Пятился Фергюссон, путаясь рукой под рубашкой, то ли пистолет хотел достать, то ли почесаться. А Семен Платов, это, безусловно, был он, налетел, как ястреб, схватил за грудки, швырнул затылком об стену. Затем провел серию быстрых ударов – в переносицу, по глазам, в челюсть. Фергюссон орал, пытался защищаться, но этот раунд был явно не за ним.