Матросская тишина (Моя большая земля) - [17]
Давид. Я хотел тебе сказать… Нет… Это ты, Люда?
Людмила. Да, милый.
Давид. Громче. Я ничего не слышу. Что?.. Как долго!.. Что?.. Это ты, Люда?
Людмила. Да. Все будет хорошо, милый.
Давид. Громче.
Людмила (тихо). Все будет хорошо… Я тебя выхожу! Я выхожу тебя, мой любимый, ненаглядный мой. Ты будешь слышать. Ты будешь видеть. Ты встретишься с Таней!.. (Сжала руки.) Ах, какая простая беда приключилась со мной – я люблю тебя, а ты любишь свою красивую Таню…
Давид. Громче.
Людмила (еще тише). А ведь я все придумала, милый. Я не видела Таню в тот день, шестнадцатого октября. Я даже не знаю где она была и что она делала. И это я одна стояла под репродуктором на площади Пушкина и слушала, как ты играешь мазурку Венявского. И ревела в три ручья, как самая последняя дура…
Сгорбив плечи и шмыгая носом, входит маленькая санитарка.
Санитарка. Людмила Васильевна!
Людмила. Отнесли, Ариша?
Санитарка. Отнесли, Людмила Васильевна. (Еще раз шмыгает носом и отворачивается в сторону, к окну.)
Давид. Люда!
Людмила. Что, милый?
Давид. Где мы сейчас едем, Люда?
Людмила. Подъезжаем к реке. Лодки качаются у причала. А на берегу стоит маленький домик. Совсем игрушечный. Поблескивают окна. Из трубы идет дым. Там, верно, живет бакенщик! (Вздохнула.) Если бы я могла, милый, – я остановила бы сейчас поезд, взяла бы тебя на руки, постучала бы в дверь этого домика… Многим, я думаю, многим, и не один раз, приходило это в голову! И еще никто и никогда не отважился почему-то на это! А ведь как, казалось бы, просто – остановить поезд, соскочить вдвоем со ступенек вагона…
Давид (неожиданно). Земля!.. Большая моя земля!..
Людмила. Что ты говоришь, Додик? О чем ты?
Долгое молчание. Снова громче и резче застучали колеса, замелькали за окнами чугунные стропила моста.
Санитарка (странным, сдавленным голосом). Мост, Людмила Васильевна!
Людмила. Ну и что?
Санитарка. Одинцов говорил – помните?
Гудит поезд. Мелькают за окнами вагона стропила моста. Поскрипывает и покачивается на ремнях пустая койка над головой Давида. Тревожный шепот прокатывается по вагону:
– Мост проезжаем!
– Старшина-то все увидеть хотел!
– Мост!..
– Мост!..
Людмила (прислушиваясь). Проехали.
Санитарка. А теперь лесок будет!..
Тишина. Стучат колеса. Молчание.
Людмила. Проехали лесок…
Санитарка (глядя в окно). Водокачка… Склады дорожные…
И весь вагон повторяет за нею:
– Водокачка!
– Склады дорожные!
– Водокачка!
Санитарка. Сосновка!
И едва только произносит она это слово, как в окна вагона врывается стремительный разнобой голосов:
– Яички каленые, яички!
– Варенец, варенец!
– Покупайте яблоки, братья и сестры! Давай налетай, полтора рубля штука, на десять рублей…
Но поезд, не останавливаясь, проносится мимо. Замирают вдалеке голоса. Поскрипывает и покачивается на ремнях пустая койка над головой Давида. Тишина. И вдруг кто-то закричал, задыхаясь и захлебываясь слезами:
– А-а-а!.. Не хочу, не хочу!.. А-а-а!..
Людмила (поспешно встала, прошла в конец вагона). Что с вами, Каспарян?! Успокойтесь, успокойтесь, голубчик! Нельзя так! Ну, тише, тише, тише, успокойтесь!..
Рванув дверь тамбура, в вагон быстро входит Иван Кузьмич Чернышев – в белом халате, туго обтягивающем квадратные плечи.
Чернышев. Людмила Васильевна! У вас радио включено?
Людмила. Нет, товарищ начальник… А что? Письма из дома?
Чернышев. Сообщение Информбюро. Сейчас должны повторить. Я был в третьем вагоне, там точка в неисправности – я не все расслышал! (Положил руку Людмиле на плечо, тихо проговорил.) Держитесь, дружок, на вас лица нет. Держитесь, прошу вас!
Людмила. Стараюсь! (Позвала.) Ариша! Включи радио!
Санитарка. Письма из дома?
Людмила. Сообщение Информбюро.
Санитарка. Ой, сейчас, Людмила Васильевна! (Включает репродуктор.)
Тишина. Стук метронома.
Чернышев. Как Давид?
Людмила. Плохо.
Чернышев (наклонился к Давиду). Здравствуй, братец. Здравствуй, Давид… Это я – Чернышев… Ты слышишь меня?
Молчание.
Людмила (тихо). Он не слышит. Он совсем, совсем ничего не слышит!..
Молчание. Обрывается стук метронома, слышен голос диктора:
«От Советского Информбюро. В последний час! Сегодня, шестнадцатого октября, наши войска, прорвав глубоко эшелонированную оборону противника, перешли границы Восточной Пруссии и овладели рядом крупных населенных пунктов, в том числе стратегически важными городами Гумбиннен и Гольдап… Наступление продолжается!..»
Гремит марш.
Чернышев (взмахнув рукой). Товарищи! Вот… Вот… Что мы сделали! (У него перехватило дыхание.) Я поздравляю вас!.. Вот… Вот что мы с вами сделали, дорогие мои!
Гремит марш. Постукивают колеса. Протяжно гудит поезд.
Занавес
Действие четвертое
Середина века. Москва. Май месяц.
Точнее – девятое мая 1955 года. Вот уже в десятый раз отмечаем мы День Победы – день славы и поминовения мертвых, день, когда вместе с гордостью за все то, что было сделано нами в годы Великой войны, возвращаются в наши дома старое горе и старая боль.
А май в тот год был теплым и солнечным. Толпы приезжих и москвичей неутомимо бродили по дорожкам Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, вновь открытой в Москве после многолетнего перерыва, уходили на целину комсомольские эшелоны – развевались знамена, гремели оркестры на привокзальных площадях, молодые голоса запевали старую песню – все ту же самую, что пели когда-то и мы, старшие, уезжая на Магнитку и в Комсомольск:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Незавершенный роман «Блошиный рынок», который сам Галич называл «плутовским романом», был написан в эмиграции, в 1976 — 1977 годах. Первая часть опубликована в журнале «Время и мы» (№№ 24-25. 1977-1978 гг.).Судьба второй части неизвестна.В образе главного героя Семена Яновича Таратуты — одесского интеллигента — нетрудно заметить черты самого автора, а в его высказываниях — авторские мысли, поэтому справедливее будет сказать, что этот герой выведен с самоиронией.Один из эпизодов перекликается с тем, что произошло в жизни Галича: перед отъездом он должен был выплатить внушительную сумму за свою кооперативную квартиру в писательском доме, но когда власти вызвали его «на ковер» 17 июня 1974 года и предъявили ультиматум «эмиграция — лагерь», то сами же и внесли за него требуемую сумму, только чтобы Галич поскорее убрался из страны. .
Этот сборник – четвертая книжка стихов и поэм Александра Галича, вышедшая в издательстве «Посев». Сборник объединил все, издававшееся ранее, а также новые стихи, написанные Галичем незадолго до смерти. Тонкая книжка – итог, смысл, суть всей жизни поэта. «И вот она, эта книжка, – не в будущем, в этом веке!» Но какая это емкая книжка! В ней спрессована вся судьба нашего «поколения обреченных», наши боль и гнев, надежда и отчаянье, злая ирония и торжествующий смех, наша радость духовного раскрепощения.Настоящего поэта не надо растолковывать, его надо слушать.
Александр Галич — это целая эпоха, короткая и трагическая эпоха прозрения и сопротивления советской интеллигенции 1960—1970-х гг. Разошедшиеся в сотнях тысяч копий магнитофонные записи песен Галича по силе своего воздействия, по своему значению для культурного сознания этих лет, для мучительного «взросления» нескольких поколений и осознания ими современности и истории могут быть сопоставлены с произведениями А. Солженицына, Ю. Трифонова, Н. Мандельштам. Подготовленное другом и соратником поэта практически полное собрание стихотворений Галича позволяет лучше понять то место в истории русской литературы XX века, которое занимает этот необычный поэт, вместе с В.
В основу сюжета «Генеральной репетиции» положена история запрещения постановки пьесы «Матросская тишина» после просмотра ее генеральной репетиции представителями ЦК и МК КПСС.А. Галич дает широкую картину жизни московских театральных и литературных кругов, с которыми он был тесно связан более тридцати лет, рассказывает о своих встречах со многими известнейшими деятелями русской культуры. С этими воспоминаниями и размышлениями автора перемежается текст пьесы, органически входящий в художественную ткань всего произведения.
В третий номер журнала «Глагол» вошли публицистические выступления известного советского поэта, прозаика и драматурга Александра Галича. Основу составили его выступления по радиостанции «Свобода» в 1974—1977-х годах. В издание включены также интервью с писателем, подписанные им открытые письма, стихи, написанные автором в разные годы.