Матрос Железняков - [16]
Война! Ужас, кошмар. Судьба пишет историю народов кровью. Идет безумная, достигшая крайней разнузданности оргия. Люди гибнут за металл и от металла.
Цари людей, сильные мира сего, упившись властью, тешатся новой игрой, мировой бойней, идущей уже третий год.
Смейтесь! Но хорошо смеется тот, кто смеется последним, а вы смеетесь в последний раз. Уже тянется наводящая на вас смертельный ужас кроваво-красная рука революции…»
В Сухуме «Принцесса Христиана» приняла военный груз и под охраной двух миноносцев направилась наконец к берегам Анатолии. Вот и долгожданный рейд Трапезунда. «Принцесса Христиана» бросила якорь.
«Скоро, скоро я буду у своей цели», — упрямо думал о своем Железняков. Он надеялся ближайшей же ночью добраться к берегу вплавь. Но… судно быстро освободилось от груза и солдат, снялось с якоря и легло на новый курс.
Измученная команда не спала днями и ночами. Вахта казалась беспрерывной.
10 сентября вечером в маленькой скалистой бухточке погрузили воинскую часть с пушками и взяли курс на Ризе. Перед выходом снесли на носилках в прибрежный полевой лазарет Васю Меченого. Неугомонный весельчак едва дышал. Длительное плавание в тяжелых условиях подорвало его и без того плохое здоровье. Не смог достоять свою вахту и кочегар Берадзе, рослый, плечистый грузин. Его вынесли на верхнюю палубу в обморочном состоянии.
Появился боцман Коновалов и громко скомандовал:
— Живо на подъем шлюпок! Матросы запротестовали.
— Подъем шлюпок не наше дело. Для этого есть верхняя команда, объяснил Непомнящий. Измученный непосильными ходовыми вахтами, он сильно осунулся и, казалось, постарел еще больше.
— Да, шлюпки поднимать — это дело боцманской команды! — решительно заявил Железняков.
— Забастовку объявляете? На военном транспорте? Захотели петлю на шею? — закричал боцман.
— Не пугай, мы не из трусливых, — зло отпарировал Железняков.
На шум прибежал Митрофанов.
— Что за сборище? Что случилось? Коновалов вытянулся по-военному.
— Разрешите доложить, господин старшой. Они отказываются идти поднимать шлюпки!
— Кто это «они»? — спросил Митрофанов. — Кто?
— Мы все едва стоим на ногах, — начал было объяснять Железняков, но помощник капитана грубо его прервал:
— Замолчать! Немедленно марш к шлюпкам! А этот все еще валяется? брезгливо посмотрел Митрофанов на лежащего кочегара Берадзе.
Коновалов угодливо поддакнул:
— Вот до чего доводит водка…
Внезапно раздался глухой кулачный удар, и Коновалов рухнул на палубу рядом с кочегаром Берадзе.
— Запомнишь свои шлюпки, гад! — задыхаясь от гнева, сказал Железняков.
Митрофанов быстро скрылся в люке. Вдогонку ему раздались угрозы:
— Дойдет и до тебя черед! До всех вас дойдет!
— Что здесь произошло? — спросил только что подошедший Старчук.
— Ничего особенного, — уже приходя в себя, ответил Железняков. — Знаю, опять будешь ругать меня. Все расскажу потом, потом… А сейчас присмотри за Берадзе. Я пойду в кочегарку, надо помочь его напарнику. Иначе и тот свалится с ног.
В то время как Железняков мысленно уже готовил себя к побегу с парохода, между Каспарским и Митрофановым шел возбужденный спор.
Митрофанов расценивал избиение Коновалова Викторским и отказ кочегаров выполнить приказ о подъеме шлюпок как организованный бунт. Но такое толкование всего происшедшего не устраивало Каспарского.
— Хорошо. Я согласен с вами, Александр Янович. О случае на баке пока умолчим. Не будем также говорить и об агитации Викторского среди солдат. Но нельзя же ему прощать избиение Коновалова. Матросы скоро станут и с нами так расправляться, — горячился Митрофанов.
— Ладно. Сообщим властям о драке. Надо припугнуть Викторского, сдался Каспарский.
— Я думаю, что надо бы заодно и Старчука проверить, — продолжал Митрофанов.
— Старчука? — удивился Каспарский.
— Коновалов говорит, что это он подбивает Викторского на все его выступления против наших порядков, — сказал Митрофанов…
Вскоре после прихода «Принцессы Христианы» в порт Ризе Железнякова и Старчука ввели под сырые каменные своды старинной восточной тюрьмы.
Где-то прогремели железные засовы, и тюрьма погрузилась в мрачную тишину…
Убедившись, что все спят и никто не наблюдает за ним, Анатолий каждый вечер доставал из-под полы свою тетрадь, бесшумно приближался к мигавшему тусклому светильнику, сделанному из жестяной банки, и вел свои записи.
«12 сентября.
Сижу в арестном доме, т. е. хочу сказать, в окружной тюрьме г. Ризе. Сидят много флотских, четыре турка за убийство своего старосты, я и Старчук.
Удивительно для других народов и характерно для России: может отсутствовать провиант, фураж и предметы первой необходимости, отсутствуют школы, приюты и т. п., но зато повсюду, где ступила нога российского администратора, мгновенно выросли полицейские, жандармские управления, тюрьма, арестные и прочие злокачественные учреждения.
В Трапезунде, Платанах и здесь, в Ризе, всюду поражает изобилие полицейских и жандармов.
Взятка — законный грабеж процветает и дает обильную жатву нашим хранителям и блюстителям закона-беспорядка, закона-поработителя…
13 сентября. Арестный дом.
Всю ночь шел дождь. В камере открылись течи, и полно на полу воды. Стекол нет. Весь вечер Старчук рассказывал о своей жизни, о действительной службе, о женитьбе…
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В ноябре 1917 года солдаты избрали Александра Тодорского командиром корпуса. Через год, находясь на партийной и советской работе в родном Весьегонске, он написал книгу «Год – с винтовкой и плугом», получившую высокую оценку В. И. Ленина. Яркой страницей в биографию Тодорского вошла гражданская война. Вступив в 1919 году добровольцем в Красную Армию, он участвует в разгроме деникинцев на Дону, командует бригадой, разбившей антисоветские банды в Азербайджане, помогает положить конец дашнакской авантюре в Армении и выступлениям басмачей в Фергане.