Матрос Железняков - [12]

Пехотинец насторожился:

— Обдуривают, кажешь? А може царь такое допустить? Солдат воюе за бога, престол и отечество…

Анатолий осмотрелся кругом.

— Вижу, Тарас, что многого ты еще не понимаешь. Немцы тоже говорят, что воюют за своего кайзера, Вильгельма.

Пробили склянки.

— Надо спешить на вахту. Прощай, дружище, — кинул Железняков уже на ходу.

Скоро Железняков топтался у раскаленных топок в жарком, тесном и душном котельном помещении. Его напарника Непомнящего еще не было.

Больно защемило сердце старого кочегара, когда он узнал, что вместо арестованного Волгина с ним будет работать тот человек, из-за которого его чуть не выгнали с парохода. Но ничего не поделаешь, надо подчиняться начальству.

Придя в кочегарку, Непомнящий сухо ответил на приветствие Железнякова, отворачивая суровое морщинистое лицо в сторону пылающей топки. Сутулясь, он обошел котельное помещение, проверил запас топлива и проворчал сердито:

— Занимался когда-нибудь этим чертовским делом?

— Занимался! — откликнулся Анатолий. — Но давно, почти два года назад.

— А зачем хвастал капитану, будто служил совсем недавно на волжском «Каспии»?.. Капитана ты мог провести, но меня не проведешь… — Непомнящий ловким движением швырнул уголь в самую глубь топки. — Вот так-то и шуруй! Начинай! Надо держать давление пара на пределе. А то механик шкуру сдерет с нас…

Железняков смотрел, с каким мастерством его напарник действовал лопатой, несмотря на то, что в кочегарке было очень жарко и душно. Грязные ручейки пота ползли по его щекам и лбу, попадали в глаза. Тяжело было и Анатолию. На каждом шагу подстерегали какие-нибудь неприятности. Он несколько раз больно ударился головой о пиллерс и сильно ушиб ногу. Томила жажда. Но вода в бачке отдавала углем, и пить ее было невозможно.

«Держись, не поддавайся, — подбадривал себя Анатолий. — От первой вахты зависит твое будущее».

К концу вахты старый кочегар заметно смягчился. Его тронула стойкость, выносливость новичка.

Когда Анатолий, томимый страшной жаждой, подошел к бачку напиться, старик протянул ему свою бутылку с чаем:

— Здесь самая малость осталась, но все ж поделимся. Не пей из бачка. От такой воды может подохнуть даже кит. Подлость!

— Да, это не вода, а пакость. Надо требовать остуженный кипяток, сказал Железняков.

— Эге, чего захотел! — смахнул Непомнящий грязной рукавицей пот с разгоряченного лица. — Ты вроде ак бы с луны свалился.

— Да неужели ж невозможно добиться, чтобы хоть ода была хорошая! возмущенно говорил Анатолий.

— Вот так рассуждал и Андрей… Волгин, мой напарник. А ему заявили, что возбуждает матросов, так казать, на бунт против царя и капитана парохода…

Старый моряк вдруг осекся, поняв, что слишком разговорился. И до конца вахты не проронил больше ни слова.

Одесса встретила «Принцессу Христиану» печальной вестью. Караван военных транспортов, разминувшихся накануне, был атакован неприятельскими подводными лодками. Одно торпедированное судно затонуло почти со всеми находившимися на нем солдатами я командой, другое — выбросилось на мель.

— Немецкие пираты, конечно, готовили торпеды и для нашей «Принцессы», — сказал Каспарский в беседе со своими ближайшими помощниками.

— Когда-нибудь подлюги угробят и нас, — мрачно заметил главный механик.

— Будем надеяться, господа, что останемся живыми-здоровыми и… с хорошими трофеями! — пробовал шутить Каспарский, хотя сам далеко не был спокоен за каждый рейс.

— Меня больше волнуют дела, происходящие на нашем пароходе. Правда, главных смутьянов — Волгина и Чумака убрали, но я не уверен, что не появятся новые, — с тревогой сказал старший помощник капитана Митрофанов.

— К сожалению, уже есть. Вот, например, наш новый кочегар только что прибыл на судно, как тут же стал ругать наши порядки. Нет, мол, воды свежей в кочегарке, плохая вентиляция… — каким-то особенно предостерегающим тоном доложил главный механик.

— Кочегар он неплохой, как я убедился уже по первой вахте. Но все же пусть Коновалов понаблюдает за ним… — сказал Каспарский.

Митрофанов угодливо кивнул головой.

Шла высадка тяжелораненых. Анатолий увидел Тараса Архипенко, когда тот стоял недалеко от трапа в группе легкораненых… Фронтовики ждали команды сходить на берег.

Увидев Железнякова, солдат подошел к нему.

— Здорово, мореплавец. Ну, як работа у кочегарки?

— Уже выстоял три вахты, Тарас. Пока еще ни разу не свалился с копыт в этом проклятом аду! А ты, значит, сейчас в госпиталь, потом в отпуск, до дому. Ты родом-то откуда?

— З Полтавщины, — ответил солдат. — А ну-ка, милок, помоги цигарку свернуть. — Достал свой кисет с табаком и протянул Железнякову. — Был человеком до фронта, а зараз и закурить не могу без помоги, — вздохнул тяжело Тарас.

— Домишко небось свой есть? — продолжал расспрашивать Анатолий.

— О, там у мене така хата! Витром обгорожена, нибом покрыта, — горько усмехнулся солдат.

— А жинка есть у тебя?

— Имеется, — расплылся в улыбке Архипенко. — Добрая у мене жинка!

— Так сидел бы ты лучше дома, Тарас, да целовал свою жинку, чем торчать в окопах и ждать смерти…

— Все ж надиимся, що царь даст закон об освобождении солдат, раненных три або четыре раза. А може, и война скоро завершится… Тогда генералы скажуть: «Геть домой, солдаты!» И я швидким ходом — до дому, до жинки!