Он перевел взгляд на топор и отсел от него. Как обидевшийся ребенок от товарища.
- Но крики и стук не прекращались. И тогда я заглянул... заглянул туда, и она его... А потом бросилась на меня. Пришлось... мне пришлось...
- Все, хватит, - я поднял руку. - Понял.
И в голове уже начинали ползать тревожные паучки. Мы только что убили человека. Соседку, Лену. И конечно, я ни черта не понял.
А труп вот он - на дорожке.
Что дальше? Тюрьма?
По спине, несмотря на ласковое солнце, побежали мурашки. Юрец продолжал повторять одно и то же, всхлипывая.
Хотя может... Может она и впрямь взбесилась? И Юрец тоже? Они с ней заодно. Юрец поймал мой взгляд и спросил дрожащим голосом:
- Не веришь? Ты не веришь мне?
- Верю... Я не пойму ни хрена, что это... значит. Это ж соседка твоя, Ленка. Да?
- П-под-глядывали за ней, - прозаикался Юрец. Встал, согнул спину - разогнул. Потом отошел под навес, сбоку и плюхнулся на диван. Летом Юрка даже спит здесь, накрывается москитной сеткой. - Ты помнишь, как мы за ней подглядывали, Ром?
- Ну, она же не из-за этого взъелась?
Юрец тупо посмотрел перед собой. А потом разразился истерическим смехом, хлопая по дивану ладонью. По щекам текли слезы, он размазывал грязь по обивке, а пылинки танцевали в воздухе.
Сначала я думал, что Юрец успокоится сам, но истерика затянулась. Так что я подошел к нему и отпустил пощечину. Он клацнул зубами и уставился на меня почти что осмысленным взглядом.
- Юра. Объясни, наконец - что произошло?
- Я... не знаю! Мама убила папу. А потом накинулась на меня, с ножом. Мне пришлось... - он подавился и закашлялся. Я похлопал его по спине. Вымазал руку в крови, и подавил приступ брезгливости. Соседка на дорожке издала неопределенный звук, нечто среднее между кашлем и шепотом.
Мы с Юрцом как по команде уставились на нее.
- Это как зомби-апокалипсис? - спросил я. - Только часть людей спятила? Почему мы тогда... адекватны? Да смотри ты на меня, хватит уже! Ты истеричка что ли?
Юрец стал раздражать. А все потому, что я не видел, во что превратился его дом.
Он же глядел с непониманием. Почти такой же взгляд, как у соседки.
- Ну, конец света, зомби-апокалипсис! Не смотришь ужасы, а?
- Я не смотрю телевизор. И вообще фильмы, - Юрец закашлялся и встал. Прошелся под навесом, бросая взгляды на дорожку. - Но о зомби слышал, конечно. Что мы будем с ней делать?
- Ничего. Нужно... Наверное нужно вызвать ментов.
Я хотел спросить, почему он набрал именно меня, но промолчал. К кому еще мог обратиться Юрец?
Кроме того - я и сам не верил, что мы так просто позвоним в полицию. Уже тогда я стал догадываться, что соседка и родители Юрца - слова одной и той же песни. Одни и те же волоски большущей ЖОПЫ, в которую попало человечество.
Пока это были лишь ростки осознания, и я глушил тревогу (безуспешно). На самом деле Лена вонзила зубы не так уж глубоко, терпимо. Вдруг она на самом деле болеет бешеством?
Вдруг этот «вирус безумия» передается со слюной?..
- У тебя есть перекись или йод? Надо обработать раны.
- Пошли, - мотнул головой Юрец. Он явно обрадовался тому, что можно заняться чем-то более привычным, чем раскалывание черепа топором.
Обычно дома у Юрца прохладно. Сейчас в легкие сразу прокрался удушливый, влажный запах и тошнота опять подступила к горлу. Юрец чуть прихрамывал, а я держал раненную руку на весу.
Зашли в ванную. Темно, единственное окошко у самого потолка. Совмещенный санузел. Тряпка в бурых пятнах валяется возле корзины для грязного белья.
Мы умылись по очереди, фыркая и отплевываясь. Я вдруг подумал, что если это массовая хрень, то нужно как-то обезопасить себя. Ведь есть и другие соседи.
Или Юрец все-таки спятил?
Юрец открыл шкафчик. Внутри лекарства, снаружи, на дверце - заляпанное зубной пастой зеркало. Мне мое отражение совсем не понравилось: бледный мальчишка, с щетиной на подбородке, под глазом пухнет синяк.
Юрец уже промокал царапины, и я тоже смочил ватку в перекиси, и приложил к ране. Перекись зашипела, и пена скрыла рану - приятная прохлада.
Санитарно-гигиенические процедуры мы проделывали молча, каждый думал о своем. До меня только сейчас стало доходить, что произошедшее не сон. Исправить ничего нельзя, нельзя стереть сегодняшнее утро ластиком, нельзя удалить, как строчки в «Ворде».
Рану я еще и йодом залил. Больно, но зато в груди появилось спокойствие.
Впрочем, от укуса психозомби йод вряд ли помогает.
Соседка не походила на живой труп (груди под халатом, стрелка, ножки), но разума в ее глазах совсем не было. Она рычала и скалила зубы. Она кусалась.
- Лена... хотела убить нас, - Юрец будто подслушал мои мысли. - Посидим на кухне. У меня в комнатах беспорядок.
Я засмеялся. Юрец уставился на меня, как на идиота, а потом подхватил смех. Сначала невесело, но спустя десять секунд мы уже покатывались, как обкуренные. Так ржали, что у меня даже желудок скрутило. Только сейчас понял, как это - хохотать до коликов.
- Хотела убить, - я вытер слезу и плюхнул зад на стул. - Хотела! Но - почему? И что теперь?
- Моя мама убила отца, - в сотый раз повторил Юрка. - И хотела убить меня, - он посерьезнел и как будто даже постарел. Сейчас он как раз походил на своего папу. Чуть сутулый, чуб зализан вверх. Юрец не зачесывает его, волосы сами растут так странно.
