Матерый мент - [4]

– Да что у нас, Лев Иванович, случиться может, – невесело улыбнулся Орлов, усаживаясь рядом со Львом, – Нобелевскую премию мира ни тебе, ни мне не дали, жадничают шведы… – Он помолчал с полминуты. – Человека убили, Лев Иванович, и ловить убийцу будешь ты.

– Ну, ловить-то нам не привыкать, – Гуров внимательно посмотрел на Орлова, – но с чего это, Петр Николаевич, такая вселенская скорбь? Мы же профессионалы, а, на кладбище живя, по всем покойникам не наплачешься… Знал ты убитого, да? Угадал ведь?

– Ой, психо-олог ты наш доморощенный, – через силу улыбнулся генерал, – знали ли вы убитого, гражданин Орлов, и уж не вы ли вчера около двадцати одного ноль-ноль влепили члену-корреспонденту Российской академии наук Александру Иосифовичу Ветлугину три пули из «макарки» в живот?

– Во-от оно как, – тихо сказал Гуров, – это что же, сезон отстрела академиков?.. Прости, Петр…

– Бог простит, – Орлов досадливо нахмурился. – Знал я его, Лева, знал… Хотя что значит «знал»? Не друг ведь и не приятель даже… В шахматы мы с ним играли, партнер мой постоянный и давний. Я ведь, да будет тебе известно, на досуге очень люблю в шахматы сразиться. Ты вот Монтеня да Ларошфуко читаешь, все уши прожужжал, а я фигурки двигаю. – Орлов чуть смущенно улыбнулся. – Случайно познакомились лет пятнадцать назад в Ботсаду, там отличный шахматный уголок. А он живет рядом. Жил, пропади оно все пропадом… Вот с тех пор и раз-два в месяц встречались за доской, когда у меня, у него дома тоже бывать приходилось, а больше – все там же, в Ботсаду, знаешь, мы там не одни такие фанаты… А недавно, с год назад, он загорелся – дескать, давай, Петя, мы с тобой двух японцев на партию по переписке вызовем, устроим им, самураям, Халхин-Гол! У него там, в Киото, какой-то хороший знакомый по работе, они же ученые, у него разве что в Антарктиде таких не было. И, представляешь, Лева, договорились ведь! Мы с Саней белыми, самураи – черными должны были, да что-то никак до первого хода добраться не могли – текучка, дела, то ему некогда, то мне. Вот и поиграли… Вот и устроили Халхин-Гол с озером Хасан вперемешку. Там, знаешь, шахматы – шахматами, но и за жизнь маленько говорили, мы ж не Карповы – Каспаровы, это они от большого гроссмейстерского ума друг на друга волками глядят и, кроме как по матушке, слова сопернику не скажут. Так вот, Лев Иванович, ты уж мне поверь: хороший Саша был человек. Правильный. Чистый. – Генерал помолчал с минуту.

Молчал и Гуров, переваривая такую, несколько неожиданную, информацию. Уж вроде хорошо он Петра знал, а надо же, еще и шахматист господин генерал, и, видать, нехилый, раз на японцев в атаку собрался. Но главное – это Петина оценка покойного. В словаре Петра Николаевича два эпитета «правильный, чистый» очень многого стоили и очень солидно весили, это полковник Гуров знал точно. Орлов потер лоб – Льву хорошо был знаком этот жест, нервничает Петр, – и продолжил:

– Но это все лирика, Лев Иванович. Важнее оказалось не то, что я его знал, а что он – меня, такой вот парадокс. После того как какая-то сволочь в него три пули всадила, он чудом, именно чудом, несколько минут прожил. Случилось это все прямо на пороге его дома – с собакой он гулять выходил. Люба, Любовь Александровна, жена Сашина, успела выбежать за десяток секунд до… Бабулька-свидетельница успела сообщить, пока он у подъезда в луже крови лежал. – Генерал поморщился и снова задумчиво потер лоб.

– Он что, успел ей…

– Да. Успел, – перебил Орлов, – но очень немного. Я еще с Любой не общался, но из прокуратуры позвонили и сказали, что Александр что-то про наркотики… И совсем перед самым концом просил «сказать Петру». – Орлов тяжело вздохнул. – Когда из райотдела приехали, жена хоть в шоке была, но про слова его последние не забыла. Мало того. Ее когда спросили про знакомых Петров, она, умница, про меня первого вспомнила. Вообще-то понятно – смерть, да еще про наркотики что-то… Сразу милиция на ум приходит. Ребята из райотдела не лопухами оказались, мне сегодня утром уже звонили.

– Это тебя сначала из прокуратуры обрадовали, дескать, уголовное дело возбуждено и работать нам вместе, – поинтересовался Гуров, – а чуть позже райотдельщики подстраховались, точно ли не им эта головная боль досталась. Все верно. Не их это уровень. Наш.

– Откуда ты только такой умный и проницательный на мою голову, – покачал головой Орлов. – Наш, Лева. Так что начинай копать. Все, что успели, – протоколы, акты экспертиз и прочее – через полчаса будет у тебя на столе.

– Прочее, оно конечно… Но ты, Петр, оперативности для, мне своими словами расскажи – что уже известно. А то я пока только и понял, что стреляли из «макара», – попросил Гуров.

– А ничего больше и не известно, иначе – зачем бы ты нужен был, а? – мрачно ответил генерал. – Тело у экспертов, но и так ясно: две – навылет, третья в позвоночнике застряла. Смерть от обширной кровопотери и болевого шока. Спасти было нельзя никак, врачи тоже не боги. С пулями сейчас трассологи и баллистики колдуют, может, этот «ствол» раньше где светился, а то, что ПМ, за это они ручаются, хоть заключение по всей форме только к вечеру будет, позвонят тебе, подтвердят… Свидетели – три бабуси и командировочный из Минска, он как раз в гостиницу возвращался. Была там пацанва какая-то, но их пока не искали, да и вряд ли нужно: о чем они еще расскажут? Хотя – на твое усмотрение, конечно… Машина стояла у самого подъезда, все свидетели говорят, что «девятка» вишневая, номер никто не запомнил, ну, на такое везение рассчитывать – сам понимаешь… Никто к той машине особо и не присматривался, стоит и стоит. Одна из бабусь понаблюдательнее оказалась, сказала, что подъехала та машина минут за десять, как звать бабусю – не помню, – уточни в райотделе и расспроси. Асфальт сухой, следов протекторов нет, и ищи ее теперь по Москве, ту «девятку»… – Орлов безнадежно махнул рукой. – Да что я тебя учу, сам не маленький.