Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации - [49]

Можно представить себе две приблизительные аналогии с европейскими языками. Первая – слово «жопа» как нейтральный термин в языке русских малообразованных слоёв общества и то же самое слово – в бранном смысле. Сравните озорную частушку: «Девушки, терпите-ко, жопой не вертите-ко! – Всё равно не утерпеть, чтобы жопой не вертеть!» и «Жопа ты после этого, больше никто!»

А вторая аналогия – употребление священных наименований типа «Бог», «ад», «Христос» в богохульном смысле, то есть в матерных конструкциях и в ситуации молитвы.

Так что европейская и неевропейская инвективные стратегии имеют между собой больше общего, чем различного. Что легко объяснимо, ведь на какой угодно стадии развития человеческого сознания священное и обыденное начала всегда будут существовать отдельно друг от друга. А это значит, что всегда будет существовать необходимость обозначать как первое, так и второе. При этом обозначение сниженного начала именно потому, что оно сниженное, будет неизбежно служить источником инвективного словоупотребления.

Два источника, два пути развития

Попробуем заглянуть в будущее. Думается, что взаимоотношения «верха» и «низа» со временем должны претерпеть значительные изменения. Хочется верить, что настанет время, когда «верх» и «низ» хотя и останутся «верхом» и «низом», но перестанут рассматриваться как нечто враждебное друг другу, когда их взаимоотношения станут спокойнее.

Но ведь из этого следует очень важный вывод. Если запрет на использование определённых слов исчезнет или хотя бы смягчится, автоматически исчезнет и возможность получения за их счёт психологической разрядки! Нет табу – нет возможности это табу нарушить. Из нынешних инвектив выйдет воздух, они «испустят дух», как проколотые воздушные шарики. И что тогда нам делать, если потребность выразить негативные эмоции, конечно же, никуда не денется?

Видятся два пути развития этого словаря. Первый путь – отсутствие старых запретов повлечёт неизбежное возникновение новых. Попросту говоря, общество тут же создаст новые табу, нарушение которых будет восприниматься как инвектива. Вполне возможно, что эти новые инвективы будут, на наш взгляд, звучать намного мягче, чем нынешние, но на взгляд тех, кто будет их употреблять, разницы с нынешней бранью не будет никакой. В восприятии будущих поколений какой-нибудь «Кривой гвоздь!» будет звучать как самый грубый мат.

Но возможен и другой путь, ничуть не мешающий первому. Это путь «девальвации» инвективы, когда она употребляется так часто и по всякому поводу, что перестаёт ощущаться как способ разрядки. Инвектива переходит в разряд эмоциональных восклицаний типа: «Эх!» или «Тьфу!». Соответствующая тенденция хорошо заметна в нескольких сегодняшних национальных культурах, например, в русской, французской или англоязычных.

Этот путь далеко не безупречен, даже опасен. Если на минуту предположить, что общество лишится словесно выражать отрицательные эмоции, оно может перейти к поискам разрядки физическим путём. Об этом достаточно было сказано выше.

Между тем, вот что пишет психоаналитик А. Аранго:

«Для того, чтобы общество продолжало оставаться здоровым, «грязные» слова должны получить законное место в нашей повседневной жизни. Непристойные слова должны быть включены в словари наряду с другими словами. Более того, они должны получить полную свободу устного и письменного существования в школах и колледжах, равно как и в газетах, на радио и в телевидении. Выпуская на свободу наш язык, мы выпускаем на свободу нашу душу. Только при таком условии человек может освободиться от жестокого и архаического психического давления наших табу, вернёт себе моральную независимость и расширит свои интеллектуальные возможности».

Такую декларацию можно вполне назвать экстремистской. Можно согласиться только с призывом включать непристойные слова в словари, что и делается в большинстве европейских толковых словарей: в самом деле, какой смысл закрывать глаза на существование слов, которые вам не нравятся, но которые упрямо существуют и по частоте употребления даже занимают далеко не последнее место? Тем более, что у этих слов почтенная история и интересное происхождение.

Но всё остальное, сказанное Аранго, вызывает возражения. Опыт России и некоторых других стран – например, США – показывает, что непристойные слова быстрыми темпами «выпускаются на свободу», но это никоим образом не содействует оздоровлению национального менталитета, скорее всё обстоит прямо противоположным образом. Иначе и быть не может, ибо, как уже было сказано, когда непристойные слова станут употребляться повсеместно, они тем самым станут «пристойными» и немедленно потеряют те самые достоинства, которые Аранго считает наиболее ценными: они перестанут выражать наши эротические эмоции. А поскольку эти эмоции никуда не денутся, для их выражения потребуются другие слова, которые немедленно и появятся, после чего всё начнётся сначала.

Яркий пример сказанного – популярные некоторое время самодеятельные аудиозаписи, выполненные под псевдонимом «Шура Каретный». Авторы записей явно задались единственной целью – максимально насытить пересказ популярного текста вульгарными инвективами, в чём, несомненно, преуспели. Ни с чем подобным русскоязычное общество до тех пор не сталкивалось, отчего поначалу записи имели шумный успех. Но очень быстро шокирующее впечатление притупилось, бесконечное повторение одних и тех же вульгаризмов приелось, и текст стал просто скучным.