Материя - [27]

Человеческий мозг вместе с биологической, но негуманоидной системой жизнеобеспечения помещались в небольшом центральном стручке. Из него выступали шестнадцать толстых конечностей, которые многократно разветвлялись, образуя мелкие отростки, ручки и чувственные стебельки — самые последние были толщиной с волос. Обычно Батра напоминал сферический кустик из трубок и проводов, без корневой системы. В полностью сжатом виде он был размером со шлем старомодного космического скафандра. А в полностью распростертом — достигал двадцатиметровой длины во всех направлениях, что обеспечивало, по его словам, высокий коэффициент изгибаемости. Во всех своих формах он неизменно стремился к порядку, эффективности и адекватности и нашел, что ацикулата лучше всего воплощает все эти качества.

Ацикулатность была вовсе не крайней формой удаления от нормального, с точки зрения Культуры, человеческого облика. Другие бывшие гуманоиды, которые при беглом взгляде внешне напоминали Батру, все свое сознание перенесли из мозга в полностью небиологическую форму. У ацикулат этого типа разум и сущность распределялись по всей физической структуре, а не находились в сердцевине. Коэффициент изгибаемости у них многократно превосходил таковой у Батры.

Некоторые люди принимали вид всевозможных движущихся существ, от сравнительно обычных (рыба, птица, другие дышащие кислородом животные) до более экзотичных инопланетных жизнеформ. Среди последних встречались и те, что обычно не служили вместилищем разума и выглядели очень курьезно: например, охлаждающие и циркуляционные жидкости внутри туэрьелианского семяпарусника или споровые жгутики звездного полевого лайнера. Впрочем, это были крайние радикальные и необратимые изменения; кое-какие метафорфозы, очень затруднительные, не подлежали отмене. Превратить, скажем, звездный полевой лайнер обратно в человеческий мозг пока никому не удалось. Совсем уж эксцентричные персонажи принимали формы автономников и ножевых ракет, хотя это считалось оскорбительным по отношению и к машинам, и к людям.

— Джан Серий Анаплиан, — сказал Батра вполне человеческим голосом.— Добрый день. Что, вас можно поздравить?

— Это Тоарк, — сказала Анаплиан. — Он не мой ребенок.

— В самом деле. Кажется, я что-то об этом слышал.

Анаплиан бросила взгляд на автономника.

— Наверняка слышали.

— Хандраталер Турында Ксасс, вас я тоже рад видеть.

— Как всегда, счастлив, — пробормотал автономник.

— Турында, начало к вам не имеет отношения. Извините нас. Можете пока поразвлекать нашего юного друга.

— Я становлюсь профессиональной нянькой. Мое мастерство растет с каждым часом. Буду совершенствоваться и дальше.

Автономник повел мальчика прочь с балкона. Анаплиан оглядела нависающую над ними палубу жилого отсека и, сняв шляпу, бросила ее на одно подвесное сиденье, а себя — на другое. Подплыл поднос с напитками. Батра приблизился к Анаплиан на высоте головы — сероватый куст с переплетенными ветками.

— Чувствуйте себя как дома, — предложил он.

Анаплиан услышала мягкий упрек в его словах. Не слишком ли небрежно она бросила шляпу и уселась на сиденье? Или Батра выговаривает ей за недостаточное почтение? Он был ее начальником в той мере, в какой намеренно неиерархическая цивилизация понимала отношения начальника и подчиненного. Батра, стоило ему только захотеть, мог выгнать ее из ОО (или, по меньшей мере, заставить ее начать весь процесс заново), но в вопросах этикета он обычно был не столь щепетилен.

— Я и чувствую, — сказала она.

Батра проплыл над столом и устроился в другом сиденье, подвешенном к потолку, словно пушистый шар, чуть ли не металлический. Он преобразовал сторону, обращенную к Анаплиан, в некое подобие лица: оптические датчики расположились на месте глаз, а голос шел оттуда, где у человека находился бы рот. Это выбивало из колеи. Анаплиан подумала, что куда спокойнее разговаривать с пушистым шаром.

— Насколько я понимаю, ситуация с зелой-нуэрсотиз развивалась не так хорошо, как хотелось бы.

— Год назад мы развернули армию, которая собиралась уничтожить один из городов, — устало сказала Анаплиан. — Сегодня несостоявшиеся агрессоры сами стали жертвами. Теперь должна возобладать более прогрессивная, как мы бы сказали, тенденция. Но есть свои издержки. — Она на секунду вытянула губы. — И некоторые я только что наблюдала.

— Я тоже.

На «лице», образованном проволочками-щупальцами, появилось нахмуренное выражение, потом аналоги глаз закрылись, вежливо указывая на то, что Батра получает информацию из другого места. Анаплиан подумала: что, если ему показывают общий вид осажденного, отданного на поток и разграбление города? Или ее самовольную экскурсию на креслолете?

Глаза Батры снова открылись.

— Там, где мы не вмешиваемся, происходит еще худшее, оно происходило всегда, задолго до нашего появления, и произошло бы здесь без нас. Мы знаем это. Но чего стоит наше знание при виде ужасов, которых нам не удалось предотвратить? Тем более если взять случаи, когда мы вмешивались в события или даже сделали их возможными.

Голос Батры звучал искренне и огорченно. Анаплиан (которая с инстинктивным недоверием относилась к стопроцентным, нисколько не измененным гуманоидам человеческой расы) спросила себя, искренен ли он в своих эмоциях, — это странное, стократно иноземное существо возрастом более двух тысяч лет, которое все еще считал себя принадлежащим к мужскому полу, — или же просто изображает чувства. Но такая мысль мелькнула лишь на несколько мгновений — Анаплиан давно поняла, что думать об этом бесполезно.