Материнское благословение, или Бедность и честь - [22]

Переводя французскую мелодраму, Некрасов порою не удерживался от литературной полемики. Эго относится к оригинальной песенке Пьерро (д. II, явл. 1). Ф. А. Кони, включив ее целиком в текст своей рецензии, писал: "Куплет этот напомнил нам очень живо одно ученое путешествие, и остроумная мысль его, нам кажется, взята чуть ли но из "Москвитянина"" (ЛГ, 1842, 25 окт., No 42, с. 866). Ф. А. Кони имел в виду последнее четверостишие песни, в которой Пьерро, наивный крестьянин, впервые попавший в Париж, с удивлением рассказывал о нравах парижских торговцев:

На бульварах очень сходно

Фрак иль брюки продают…

Жаль, одно лишь непригодно --

Что примерить не дают!

В данном случае Некрасов пародировал описание Парижа М. П. Погодиным, который в 1841 г. опубликовал отрывки из дневника под названием "Месяц в Париже": "Купил на базаре летнее платье и с поспешностию, которая всегда мне дорого обходится: мне сперва скучно было примерять много, потом совестно не купить примеривши, наконец, стыдно подать слишком малую цену, в сравнении с запрошенною. Скучно, совестно и стыдно, итого: я купил дурное платье, ле впору и дорого" (Москвитянин, 1841, No 2, с. 453). А. И. Герцен назвал этот дневник Погодина "приходно-расходным" (Герцен, т. V, с. 16).

В переделке Некрасова содержится еще один пример невольной, быть может, "русификации". В последнем действии один из савояров рассказывает, что в Париже он заработал 100 ефимков (в оригинале -- 100 экю). Ефимок -- старинное русское название иностранной монеты; в устах жителя Савойи слово это звучит, конечно, очень неожиданно.

В цензуре "Материнское благословение…" не встретило никаких препятствий. 3 октября 1842 г. помощник режиссера Руссо обратился в Контору императорских театров с просьбой о передаче в Цензурный комитет пьесы "Материнское благословение, или Бедность и честь", "избранной г. Шемаевым в свой бенефис, назначенный ему 19 октября сего года". В тот же день пьеса была препровождена в III Отделение (ЦГИА, ф. 497, оп. 1, No 9006, л. 60) и 7 октября 1842 г., как уже говорилось, разрешена к постановке (ЛГТБ, I, IV, 5, 71, л. 70). В кратком рапорте, который цензор обязан был составить для управляющего III Отделением, "Материнское благословение…" рассматривалось вместе с четырьмя другими переводами. М. Гедеонов писал: "Подлинники этих пьес одобрены к представлению. При разборе русских переводов не оказалось ничего предосудительного",-- после чего последовала окончательная резолюция генерал-лейтенанта Л. Дубельта: "Позволяется. 9 окт. 1842" (ЦГИА, ф. 780, оп. 1, 1842, No 18, л. 82). О готовящейся постановке "Материнского благословения…" в Петербурге было сообщено в "Литературной газете": "На Александринском театре готовят, в бенефис г. Шемаева, драму "Материнское благословение", известную на французском под названием "La grace de Dieu". Эта драма-водевиль исполнена самых поразительных театральных эффектов. Она давалась в Париже сто раз сряду, а савоярские мотивы, написанные для нее лучшими французскими сочинителями романсов, сделались даже народными. Мы видели эту пиесу в Москве, на французском театре, под названием "La nouvelle Fanchon": это до сих пор лучшая пиеса тамошнего репертуара" (ЛГ, 1842, 18 окт., No 41, с. 843). Премьера "Материнского благословения…" состоялась на сцене Александрийского театра 19 октября 1842 г. Центральную роль Марии исполняла М. Д. Дюр. В спектакле были заняты также В. В. Самойлов (командор), В. А. Шемаев (Пьерро), А. М. Максимов (Артур). Имя переводчика на афише было скрыто за обычным театральным псевдонимом Некрасова: "Н. Перепельский". Премьера прошла успешно. По свидетельству А. И. Вольфа, актеры, занятые в спектакле, "были очень недурны, и публика осталась очень довольною исполнением" (Вольф, ч. I, с. 101).

Спектакль вызвал ряд откликов в печати. Подробная рецензия была написана Ф. А. Кони. По его мнению, французская драма, не заключавшая в себе особых литературных достоинств, была написана так искусно, что "пьесу можно смотреть с участием и большим удовольствием". Высказав несколько критических замечаний по адресу переводчика (главным образом в связи с исключением роли Шоншон). Ф. А. Кони в целом одобрительно отозвался о спектакле: "Драма сыграна у нас весьма удачно. Г-жа Дюр -- в роли Марии -- прелестна! Есть сцены, где она глубоко потрясает зрителя истиной своего увлечения, теплотою чувства и простодушной натурой, которая высказывается у нес в самых патетических сценах" (ЛГ, 1842, 25 окт., No 42, с. 866). В чрезвычайно резких тонах перевод Некрасова был раскритикован в журнале "Репертуар русского и Пантеон всех европейских театров" (1842, No 21, с. 11). Переводчик обвинялся в том, что он "вовсе не знаком с языком оригинала, а переводит по лексикону". Это обвинение было подхвачено и в "Северной пчеле" (1842, 17 ноября, No 258).

Наиболее сочувственный отклик был помещен в "Отечественных записках": "Несмотря на особенные названия каждого отделения (обыкновенная бенефисная проделка в наше время!), пьеса, переведенная г. Перепельским, очень удачно выбрана. <…> Это не похоже на наши "трагедии", и оригинальные, и переводимые о немецкого: в них есть только то, над чем можно позевать и поспать. Куплеты "Материнского благословения…" переведены очень мило. Пьеса шла вообще недурно. Г-жа Дюр, игравшая главную роль, была во многих местах очень хороша" (Театральная летопись. Русский театр в Петербурге.-- ОЗ, 1842, No 11, отд. "Смесь", с. 42).