Материнская любовь - [8]

Рязановский, закатав рукава рубашки до локтей и накинув сверху нарядный кухонный передник Майи, тщательно мыл руки под краном в ванной. На лице красовалась хирургическая маска. Шапка волос спряталась под марлевым колпаком.

Кольцова посмотрела на раскинувшееся по столу тело. Подумала, а потом решительно разрезала ножницами бинты, свитер, рубашку и брюки. Кое-как стащила кожаный ремень. С трудом выдернула испорченную одежду из-под тяжелого тела. Старательно стерла кровь вокруг ранений смоченным куском ваты и замерла.

На незнакомце оставались лишь темно-синие плавки с надписью «Найк». Мускулистое загорелое тело заворожило ее. Сзади раздался голос:

— Красивое тело! Он твой любовник или муж?

Майя скрестила руки на груди и медленно обернулась:

— Я не знаю, кто это. Он едва не убил меня сегодня.

Рязановский застыл в дверях. Даже через маску был заметен открытый от удивления рот. А потом приятель сдвинул маску и заорал благим матом:

— Как «едва не убил»?!? И ты после этого притащила его к себе в дом, вызвала меня и так спокойна? Он преступник! Сдай его в милицию, я требую!

Майя раздраженно прищурилась. Потопталась на одном месте, как кошка перед броском и четко ответила:

— Нет! Ты испытывал когда-нибудь страстное желание никого не видеть? Быть как можно дальше от людей? Забиться в самую глубокую нору и не вылезать? Я не желаю общаться с людьми. Сдай я этого парня в милицию и у меня произойдет срыв. Таскания по кабинетам, объяснений и писанины я не вынесу. Ты врач и знаешь, что происходит в подобных случаях — я сама начну убивать направо и налево всех тех, кто меня загнал в эту нору!

Он подошел и внимательно посмотрел в ее бледное лицо. Поправил маску. Уже спокойнее спросил, привязывая раненого к столу приготовленными веревками:

— У тебя что-то произошло?

Кольцова махнула рукой и отвернулась:

— Потом. Сейчас займись им. Можешь на меня рассчитывать, крови я не боюсь.

Он нахмурился и тут же скомандовал:

— Принеси все настольные и напольные лампы, что у тебя имеются. Еще потребуется большая простыня, желательно новая.

Пока Майя таскала осветительные приборы, Валерий приготовил инструменты к операции, разложив их на сервировочном столике в открытых металлических коробках и еще раз вымыл руки. Натянул стерильные перчатки.

Темно-синие шторы, по совету хирурга, Майя плотно задернула. С улицы теперь ничего нельзя было увидеть, даже если бы кто-то решил подкрасться.

Кольцова попыталась ассистировать другу, но уже через пару минут после начала операции, упала в обморок. Видеть, как режут живое тело, оказалось слишком тяжелым испытанием для нее. Отрываться Рязановский не стал, только посмотрел под стол на упавшую подругу и вновь занялся ранением. Расслышав шорох под столом, посоветовал:

— Не вставай! Выползай в другую комнату на коленках, чтобы ничего не видеть и сиди там. Я все сам сделаю.

Она не стала возражать и на четвереньках выбралась из кухни в гостиную. Кольцовой было уже не до приличий. Кисловатый запах крови преследовал ее. К горлу подступила тошнота. Около получаса Майя провела в ванной комнате. Старательно вымылась, словно пытаясь смыть с себя этот жуткий аромат.

Переоделась в пушистый махровый халат, тщательно побрызгавшись деодорантом. Сходила за оставленными в гараже вещами. Сумки с продуктами решила пока оставить в машине. Она не чувуствовала в себе силы, чтоб перетаскать их.

Плащ, шарф и пиджак Рязановского повесила на плечики в прихожей. Свою одежду небрежно бросила на банкетку. С ногами забравшись на диван в гостиной, принялась ждать результата. Сейчас Кольцова не вспомнила ни о работе, ни о милиции. Она почему-то тревожилась за незнакомого парня. Чутко прислушивалась, поглядывая в сторону закрытой двери.

Из кухни доносилось металлическое позвякивание и бормотание Рязановского. Ей даже показалось, что одноклассник поет. Через полчаса в гостиную, со сдвинутой на шею маской, вышел Валерий. На светлой рубашке виднелось несколько кровавых пятен. Фартука на нем уже не было.

Майя вскочила на ноги, тревожно глядя на приятеля. Рязановский заметил эту тревогу. Устало сказал:

— Парень будет жить. Пули я вытащил. Ранения не столь серьезны. Крови много потерял. Тебе придется прибраться в кухне. Сможешь? — Увидев кивок, продолжил речь: — Большую кровь я сам убрал твоим передником и бросил его там. Руки помыл под раковиной в кухне, чтоб тебя не пугать. Окровавленные тряпки, думаю, лучше сжечь в камине. Все равно они уже никуда не годятся. И надо перенести парня на диван. Одна ты этого сделать не сможешь. Хорошо бы поставить капельницу…

Хирург немного помолчал, а потом снова заговорил:

— У меня есть глюкоза, она подкрепит силы. Но надо следить и через пару часов убрать капельницу. Сможешь?

Майя кивнула, шагнув в сторону кухни:

— Смогу. Мама кое-чему меня научила. Лучше перенести его в мою бывшую детскую. Там прекрасная кровать с ортопедическим матрасом. Флакон с глюкозой можно к напольной лампе скотчем приклеить.

Рязановский легко согласился, двигаясь следом:

— Хорошо.

Они осторожно перенесли перевязанного незнакомца в уютную спаленку с сохранившимися старыми игрушками и потрепанными детскими книжками на полках. Времени было начало седьмого вечера. Заходившее солнце заглядывало в комнату через легкие гардины, делая бывшую детскую еще уютнее.