Математики - Геростраты истории - [2]

II. Первый этап развитой морозовщины среди математиков.

Во второй половине 70-х годов Михаил Михайлович Постников добился большого успеха. Он обратил в Морозовскую веру группу мех/мат'ской талантливой молодежи. Это - Фоменко и Мищенко из моих учеников, к которым примыкали и другие, которые вскоре потеряли интерес. Поначалу Толя Фоменко пытался убедить и меня. Он верил, что как только я увижу астрономические аргументы [восходящие к Морозову, но уточненные им], я сразу поверю. Он пришел ко мне с картами и чертежами: Возьмем Пелопоннесскую Войну Афин и Спарты. В книгах Фукидида описана тройка затмений: два солнечных с интервалом 7 лет, и затем лунное через 11 лет. Зная о подобной тройке и зная дату с точностью плюс-минус (кажется) 300 лет, можно ее указать абсолютно точно. Впрочем, этот аргумент уже был использован в XVII веке, и была указана точная дата начала войны - около 430 года до н.э. Возражение Фоменко (Морозова) таково: у Фукидида одно из затмений описано как полное, а в тройке, которая реально была в конце V века до н.э., это затмение было неполным на интересующей нас территории. Полное мы найдем 15 веков позднее - в эру крестоносцев-франков. Фоменко гордо глядел на меня, ожидая полного согласия. Я засмеялся и спросил его: как можно делать выводы из столь неточного по своему характеру материала? Это - не раздел математической логики. Какого уровня точности в описаниях древних книг он ждет? Был ли Фукидид там сам, придавал ли он значение разнице между полным и неполным затмениям и т.д. Все это - очевидная нелепость. Фоменко был очень огорчен. Их пропагандистская деятельность стала весьма настойчивой. Когда они стали выступать среди историков, пробивать эту чушь в печать, я сказал им с Мищенко, что эта деятельность позорит кафедру дифференциальной геометрии МГУ, это может нанести урон ее научному авторитету. Возникли обиды, усугубленные моей низкой оценкой их математических работ этого времени. Им начал помогать 75-летний математик - академик С.М.Hикольский, которому, кажется, это теория сильно понравилась, представил работу в печать (И.Виноградов отказался). Кажется, помог и Е.П.Велихов, по доброте и полному нежеланию отличать чушь от науки. Между Фоменко, Мищенко и Постниковым вскоре возникла ссора. Трудился реально один Фоменко, остальные "примазывались", но хотели делить великое открытие по меньшей мере равноправно, а Постников хотел слыть "лидером", адепты которого уточняют мелочи по его указаниям. Постников отказывался вернуть Фоменке громадную написанную тем рукопись, ловко изображая Фоменко назойливым охотником за содержимым чужого научного кармана. С другой стороны, назревала реакция главных историков. Фоменко начал маневрировать, смягчать наиболее острые утверждения, отрекаться от опровержения истории, стремясь перевести все в русло невинного статистического анализа источников, без каких-либо далеко идущих выводов. Много других причин (включая аспекты порядочности) привели Мищенко к ссоре с обоими - Постниковым и Фоменко, со многими честными людьми, и в этих аспектах Фоменко держался тогда достойно. Это был особо гнусный период поздней Брежневщины. В компании "морозовцев" произошло следующее: пользуясь отступлением Фоменко, Постников опубликовал в журнале "Техника молодежи" статью, где он сделал все утверждения о несуществовании древней истории в четкой форме, приписал все "открытия" себе с указанием на своих адептов, уточняющих детали. Три академика-историка с большим партийно-идеологическим "весом" в ЦК Рыбаков, Бромлей и кто-то еще (я забыл) - написали резкое письмо в ЦК, призывая закрыть Морозовщину коммунистическими методами, а Фоменко и Постникову запретить преподавание. Фоменко бегал объясняться в ЦК. Он рассказывал мне, как один крупный чиновник из отдела науки и образования ЦК сказал ему дружественно: "Мне абсолютно безразлично, когда именно убили Юлия Цезаря". (Hе Григорьев ли это был? Он держался очень цивилизованно). Этот чиновник, как говорил Фоменко, позвонил в "Технику Молодежи" и "посоветовал" им опубликовать опровержение Фоменко на статью Постникова. Постников говорил Арнольду, что Фоменко жаловался на него в КГБ; во всяком случае чиновник КГБ, локализованный в Стекловском Институте, его вызывал. Я не поверил тогда в жалобу Фоменко в КГБ (решил, что скорее, это была реакция на письмо 3-х историков в ЦК). Однако, с этого момента поведение Фоменко меняется: он стал говорить всем (например, мне и Решетняку), что он порвал с историей. Действительно, в эти годы (1984-90 гг.) Фоменко стал снова активно заниматься математикой, трехмерной топологией. В теории трехмерных многообразий его вклад мне представляется, весьма полезным. Он оказался умелым организатором численно-топологических расчетов. Так или иначе, я решил в этот период, что Фоменко "выздоровел", и стал его поддерживать. У меня возобновились с ним теплые, как мне кажется, доверительные отношения. Кстати, я заметил (это было уже во второй половине 80-х годов), что Фоменко очень нравится В.А.Садовничему, тогда первому проректору МГУ. Садовничий мне это сам сказал после доклада Фоменко о компьютерно-топологических работах, совместных с Матвеевым, на Математическом Обществе где-то около 1987 года. Я сказал тогда Садовничему, что это - хорошие вещи. Я стал надеяться в конце 80 - начале 90 годов, что мне удастся передать Фоменке кафедру и Московское Математическое Общество, где я был Президентом с 1985 года. Только после 1992 года мне окончательно стало ясно, что мне не удастся выполнить данное мной когда-то Колмогорову обещание возглавить и возродить Отделение Математики мех/мат'а: хотя Боголюбов меня и поддерживал, Логунов и Садовничий в 1985-87 годах резко воспротивились, да и мех/мат к 90 году уже сильно продеградировал. После моих выступлений на Общем Собрании Академии и в прессе против нелепостей Логунова в общей теории относительности и в руководстве МГУ (1988), а также выступления Арнольда против Садовничего в другом месте (1990), была возможность в начале 90-х годов все поменять в университете. Hовая Российская власть, однако, не придала тогда значения необходимости замены всего слоя руководящих административных кадров МГУ, думала, что все само собой образуется через демократию, не видя, как организуются в МГУ "выборы", кто выбирает: отнюдь не весь коллектив профессоров, и не весь профессорско-преподавательский состав, и не весь коллектив МГУ. Кто-то отбирает "специальных" выборщиков. Ельцинская власть получила в награду дурно пахнущий нацикоммунистический пропагандистский центр, центр взращивания дерьма. Я стал поддерживать деятельность более молодых хороших математиков по созданию Hезависимого Университета, Арнольд был здесь активен еще до меня. Мне стало ясно, что мех/мат МГУ находится на стадии умирания, он слишком переполнился гнилью, хотя, возможно отдельные живые органы могут действовать еще долго.