Математик - [54]

Барни мрачно смотрел на Макса со своей кровати.

— Ну что, сваливаем? — спросил Макс.

— У меня нет сил, — ответил Барни. Он снял рубашку, стянул джинсы, откинул одеяло, порылся в клапане рюкзака, достал пластмассовый пузырек и оттуда таблетку, запил снотворное водой из бутылки.

Через десять минут Барни посвистывал носом. Макс с завистью следил за его ровным дыханием.

Всю ночь Макс тосковал и с напряжением вслушивался в перекрикивания заключенных.

— Петро!

— Что?

— Сколько?

— Двадцать семь.

— Сколько?

— Тридцать пять.

— Сколько?

— Сорок четыре.

Время от времени принимались истошно лаять овчарки.

Прожектор с вышки наяривал прямо в окно и, несмотря на занавеску, в комнате было светло как днем. Время от времени Макс посматривал на профиль Барни.

Макс вышел в коридор. Отыскал уборную. Пока стоял над унитазом, кто-то ввалился в соседнюю кабинку и стал неудержимо блевать. Максим торопливо застегнул ширинку. Человек в милицейской форме, с выбившейся из брюк рубашкой, раскачивался, упираясь руками в тонкие стенки, и стонал.

Наконец под утро удалось заснуть.

Из Орла вылетели как на крыльях.

В Белгороде, который им понравился новенькой архитектурной композицией, сочетанием модных парусообразных мостов и стеклянных конструкций торговых центров, перекусили в «Пекинской утке», где им скормили комплексный обед из огуречной похлебки и кусочка рыбы.

На подъезде к пограничному контролю китайский обед попросился срочно наружу, но затормозить у кустов Максим не успел, потому что услышал от Барни, который до того дремал, такое:

— Слушай, брат, у меня с собой в рюкзаке коробок гашиша. Это ничего?

Пока Максим соображал, что делать, бампер машины уперся в номерной знак последней машины в очереди.

Подошел пограничник и, глядя строго в глаза и протягивая таможенные декларации, произнес:

— Оружие, наркотики имеются?

— Нет, не имеются, — нервно отозвался Макс.

— Заполняем декларации, открываем багажник, — приказал пограничник.

Максим, заледенев от ужаса, повиновался.

Пограничник заглянул в распахнутый багажник, всмотрелся сквозь стекло в кучу вещей и рюкзаков, сваленных на задних сиденьях, и отошел.

И тут Макс сделал ошибку.

Вместо того чтобы дать по газам, развернуть машину, откатить пару километров и выпотрошить из рюкзака Барни весь хэш, и даже от греха дать крюк и уехать на другую таможню, он подался вперед за отъехавшей под поднявшийся шлагбаум машиной. Испуг обнаружить свое волнение повлек его вперед.

Барни окаменел.

— Ты где его взял? — процедил сквозь зубы Макс.

— На дискотеке.

Еще сильней паника охватила их в очереди к украинской таможне.

Комплексный обед бурлил в кишечнике горным потоком. Барни задыхался от волнения и вышел из машины, чтобы на ногах подавить тревогу. Он приседал и подпрыгивал.

Макс ласково спросил таможенника:

— А где здесь туалет? Очень надо.

— Сортир на выезде есть, а здесь только в кусты. Но за это могут наказать. В погранзоне нельзя выходить из машины, — миролюбиво ответил парень в камуфляже.

— Ясно, — кивнул Максим, соображая, что лучше не дергаться, не копаться в рюкзаке Барни, не делать вид, что ищешь туалетную бумагу, а на самом деле — коробок, чтобы отвалить в кусты и там его сбросить: ведь кругом видеокамеры и — вон, пошли солдаты с двумя собаками… А собака все унюхает, только подпусти ее к машине.

Ротвейлер и овчарка пересекли пограничный коридор и вместе с солдатами скрылись за жестяным вагончиком.

Макс весь был мокрый, как пойманная мышь. Перед его глазами стояла орловская тюрьма, клацали засовы и подвывали сирены.

Барни приплясывал рядом с машиной. Слева подкатил «жигуль», из него вышел старик с живописными висячими усами. Он наклонился к Максиму:

— Сынок, слушай, будь добрым — пусти меня в очередь. У меня затычка вышла — поехали с женой к сыну, да документы дома забыли — нас обратно завернули, — старик показал на старушку в платочке, сидевшую на переднем сиденьи.

— Хорошо, давайте, — сказал Макс, решив, что лучше не привлекать внимание и хранить невозмутимость.

— Вот спасибо, сынок, — сказал дед и скоро втиснулся впереди Макса.

Барни вскинулся:

— Why you let’em get in line? — зашипел он.

— Заткнись. Сядь и сиди, — процедил сквозь зубы Макс.

После паспортного контроля ноги уже не слушались. Пошатываясь, Макс вышел из-за руля навстречу широкомордому верзиле в камуфляже с засученными рукавами.

— Так, молодые люди, — детина подошел вплотную. — Оружие, наркотики, все показываем, все досматриваем, выкладываем вещи вон на те столы, — таможенник показал пальцем на стоявший в стороне невысокий настил, крытый листовым железом. — Психотропные препараты или еще какая гадость есть? Все досматриваем.

Макс вспомнил про снотворное Барни.

— Но есть способ этого избежать, — добавил вполголоса детина.

Макс поднял свинцовую голову:

— Сколько?

— Миллион, — быстро ответил таможенник.

Макс нашел в себе силы улыбнуться.

— Или сколько не жалко, — добавил детина.

— А сколько не жалко? — спросил Макс.

Барни с вызовом смотрел то на Макса, то на таможенника.

— Вон тому, на «Тойоте», тыщи было не жалко, — кивнул в сторону шлагбаума детина.

Максим достал бумажник, вынул купюру.

— Так, — обрадовался таможенник, — садимся, едем, а я передаю по рации, — он поднес рацию ко рту и проговорил: — Серега, серебристая «Ауди», давай, пожелай им счастливого пути.