Мать Мария - [2]

Моавитянка Руфь, вдова сына иудейки Ноэмии, следует за свекровью, возвращающейся на Родину. Идет в землю, бывшую чужой, но тайной брака ставшей ей Родиной.

И «пришли в Вифлеем в начале жатвы». А потом – послушание и труд на жатве. Завершением этого становится брак Руфи и Вооза, родственника Ноэмии, брак, который принесет иудеям отца царя Давида.

А теперь «Руфь» Е. Кузьминой-Караваевой[1].

Первое стихотворение – мучение от непривязанности к миру:

И этот мир еще ни разу

Мне Родиной второй не стал

(реминисценция ко второй Родине Руфи – Израилю); ужас перед личной и мировой греховностью:

И дух лишь тления заразу

С горячим воздухом вдыхал.

Но необходимо найти образ своего проживания времени этой жизни.

Как? Принять или отвергнуть этот смрадный мир? А может быть, и не принять, и не отвергнуть, но преобразить? По слову Божьему. Тогда видимой станет и дорога:

Но память сберегла обеты

И слово тихое: «Смирись».

И на пути земном приметы

Дороги, что уводит ввысь.

Только на пути к Богу (народу Божьему у Руфи) становится осмысленно-ответственной жизнь здесь. Тема пути и зрелости его избирания продолжается в следующем стихотворении.

Ощупью, сбивая в кровь руки и ноги, царапая тело, человек «звериной тропой» пробивается к «седой воде залива» полноты соединения с Богом. Позади – нива пережитого, на которой созрели колосья жатвы – жатвы духа.

(Моавитянка Руфь также соединяется с народом иудейским после жатвы.)

Полнота соединения дается через принятие креста. Путь Руфи– путь перекрещение ее воли и воли Господа: упорство в следовании за свекровью, а потом, в земле обетованной смиренное следование советам старшей. Принятие креста разрешает и роковой вопрос о сочетании небесного и земного времен. Крест приносит полноту времени – каждый миг сей жизни включая в безвременное:

Тружусь, как велено, как надо.

Рощу зерно, сбираю плод.

Не средь равнин земного сада

Мне обетованный оплот.

И в час, когда темнеют зори,

Окончен путь мой трудовой.

Земной покой, земное горе

Не властны больше надо мной.

Я вспоминаю час закатный,

Когда мой дух был наг и сир,

И нить дороги безвозвратной,

Которой я вступила в мир.

Теперь свершилось: сочетаю

В один и тот же Божий час

Дорогу, что приводит к раю,

И жизнь, что длится только раз.

Вот так пережила религиозный кризис будущая мать Мария. Труд ради Бога. Единому на потребу ращение зерна и сбирание плодов. Тогда все обретает смысл и жизнь осознается как крестоношение:

Мечтать не мне о мудром муже

И о пути земных невест:

Вот с каждым шагом путь мой уже.

И давит плечи черный крест…

…

Час настал; дороги завершились

И с душой моею только Бог.

II

«Нежданно осветил слепящий яркий свет

Мой путь земной и одинокий:

Я так ждала, что прозвучит ответ,

Теперь же ясно мне – ответа нет.

Но близятся и пламенеют сроки»

«Руфь»

Шла война. На заседаниях религиозно-философского общества самым острым из обсуждаемых вопросов стал вопрос об отношении интеллигенции к войне и национализму.

Давняя традиция русской интеллигенции состояла в защите – защите угнетаемого народа от абсолютизма монархии, от безбожности западной культуры, от узости духовенства и т. д. Она считала себя нравственно ответственной за духовное развитие своего народа. Считала себя его воспитателем. Ей хотелось вести народ к Правде и Истине.

И сейчас надо было ему объявить о том, каково должно быть отношение к войне. Имеет ли право православный человек участвовать в этой войне, как русский? В чем состоит миссия России? Что она может противопоставить германскому высокомерному нашествию? Какие ценности предложит вместо идолов культуры и научно-технического прогресса? Каковы роль и место Церкви?

Вот некоторые выдержки из докладов и прений:

– Нет сомнений, что самоутверждение нации с точки зрения христианской религиозности является грехом… Христианская религиозность не может отрицать нации, но она подчиняет национальное начало – началу вселенскому.

А. А. Мейер

– Борьба с национализмом – главная задача русской интеллигенции.

Д. С. Мережковский

– Война не наказание нам, а указание. Должно желать, чтобы ее огонь был и огнем очищающим.

3. Н. Гиппиус

– Победив Германию, мы сокрушаем самый корень милитаризма, который угрожает современной Европе. Значит, это действительно война войне.

Н. И. Туган-Барановский

– Тот социальный строй, в котором мы благополучно проживали, по существу своему, по качеству, не лучше войны.

Д. В. Философов

– …История показывает нам, что иногда подлинный дух борьбы витает в национализме, что в войне может быть тоже дух освобождения.

Кровавый национализм, бескровный универсализм – это Сцилла и Харибда наши.

Д. С. Мережковский

– Разве вы не видите, какою плотною стеною встал народ? Он не думает – он делает. Он точно выкован – так целен. В народе нет еще нашей закваски разбавлять правду вымыслом. У народа война – подвиги, народ верит, что, идя с Крестом и с благословением, он превращается в «Христолюбивое воинство» и что Русская земля самая дорогая ему земля и самая праведная.

Павел Вольнин

– Наши дни показали, что культура, искусство не убивают в человеке зверя, что на высоте культуры человек может в нравственном отношении оказаться хуже австралийца, что культура – благо условное, что идол культуры и науки давно смердит, что пора заменить этого идола истинным Богом любви. Как, прогресс, культура – это мнимые блага? Чем же заменить эти понятия, уж не понятием ли религии?