Мат красному королю - [19]

Софи казалась слишком изящной, во многих отношениях слишком тонкой, чтобы соответствовать такому мужчине, как Брейн, составить с ним пару. Однако ничто в ней не производило впечатления хрупкости; черты лица и фигура ее были миниатюрными, но в них ощущалась сила.

— Вы чуть не погибли, так ведь?

Она внезапно взглянула на него, задав вопрос, и застигла врасплох.

— Да нет, я бы не сказал…

— Но еще ярд в вашем направлении… если верить той схеме, которую нам давали в суде.

Бишоп пожал плечами.

— В наше время мы все живем на грани… согласно статистике.

— По вашему мнению, это действительно был несчастный случай?

Он посмотрел в свой стакан.

— Мои показания в суде были абсолютно искренни.

— Да, конечно. — Через минуту она медленно сказала: — Вы знаете, что мы собирались пожениться? В Париже.

— Кажется, я слышал, что…

— Вам сказала Мелоди?

Вопрос был задан поспешно. Бишоп ответил:

— Нет.

И опять медленно Софи произнесла:

— Он обещал, что на следующий день будет со мной на «Золотой стреле».[11] — Рот ее упрямо сжался. — Вот как бывает.

— Не перестаю восхищаться вашей выдержкой. Потрясение, должно быть, было сильным.

— В некотором отношении, да. Но с другой стороны, я почувствовала и какое-то облегчение.

Мысли Бишопа приняли новое направление. У Мелоди «все пело внутри». Мелоди не любила Брейна; она вообще никогда никого не любила. В ее мире не было места для двоих. А вот Софи собиралась за Брейна замуж… и его смерть вдруг стала для нее облегчением?

— Вы хотите сказать, — осторожно произнес Бишоп, — что ожидали: он рано или поздно разобьется?

— Не совсем, — Софи смотрела на виноградную лозу, поднимающуюся по ажурной сетке, идущей вдоль стен. Но не видела ее так же, как и все остальное, на что бы ни смотрели ее глаза. — Дэвид был из тех людей, рядом с которыми тебя будто подхватывает какой-то вихрь и увлекает за собой. Словно стремительно мчишься в гоночном автомобиле. Это доставляет наслаждение, ты все время в экстазе, просто шалеешь от большой скорости. Но иногда возникает желание остановиться, выйти, почувствовать твердую землю под ногами, послушать тишину.

Голос ее смолк. Брызги фонтана разлетались в ломком музыкальном ритме, словно какой-то таинственный оркестр вечно настраивал инструменты. Две очень привлекательные женщины, думал Бишоп, и обе рады, что Брейн умер. А сколько их еще испытывают такие же чувства? У Брейна ведь были и другие женщины. И сколько мужчин, пылающих любовью к Мелоди, мужчин, подобных Струве? Сколько вообще людей радовалось этой смерти?

Некоторых можно найти здесь, в «Беггарс-Руст».

«Он был слишком молод, чтобы умирать. Мы все его очень жалеем. Я имею в виду нашу компанию — членов клуба. Я люблю их. Они любили его».

Но два члена клуба явно радовались гибели Брейна. Струве был третьим. Кто еще? Бишопу стало жаль погибшего. Друзей у него было немало, но многие из них, видно, тайно желали ему смерти. Возможно, Бишоп вообще единственный в мире человек, который чувствует сожаление по этому поводу. Он понимал, что знай он Брейна так же хорошо, как остальные, чувство жалости, вероятно, пропало бы; или даже просто не возникло.

Внезапно ему захотелось побольше узнать о Дэвиде Артуре Брейне, «который сам высек молнию для себя, гнева Господня ему было мало». Душа его была загублена слишком рано: Брейну было всего тридцать пять лет. Может, он не нашел себя потому, что двигался чересчур быстро?

Бишоп не сразу проникся сочувствием к человеку, который напился пьяным и помчался сломя голову на машине. Ведь серый «роллс-ройс» тоже чуть не разбился. Софи права: еще ярд, и показатель смертности на Нолл-Хилл в ту ночь удвоился бы. Брейн мог сбить еще кого-нибудь, кто шел по дороге, — скажем, полисмена или проститутку. Бешеная гонка на «вентуре» была смертоносной; и в том, что никто больше не пострадал, была своя справедливость.

Но существовала еще точка зрения Брейна. Он выпил свой последний стакан виски, сел в машину и отправился в последний путь… Когда началась его смерть? Когда колеса заскользили по мокрой дороге: несколько дней назад или на год раньше, когда он познакомился с Мелоди?

Теперь Брейн мертв. И хоть кто-то печалится?

— Должно быть, это звучит жестоко, — произнес нежный голос Софи.

— Говорить, что для вас это облегчение?

Она кивнула.

Бишоп допил аперитив.

— Зато сказано честно. А вы верили, что он будет с вами на «Золотой стреле» на следующий день?

— Вас, наверное, не удивило, если бы я ответила, что не верила, — сказала Софи. — Но это не так. Я верила. Я… была здесь в ту ночь. Я не знала, где Дэвид, пока не позвонила Мелоди. Я как раз говорила с Поллинджером, когда он отвечал на телефонный звонок. Он передал мне, что Дэвид и Мелоди едут сюда от нее. До того момента я верила обещаниям Дэвида. Но когда Том положил телефонную трубку, я словно увидела, как поезд отправляется без нас…

— Брейн давал обещания больше не встречаться с ней?

— Как вы догадались?

— Вы упомянули о его обещаниях. Это мне показалось наиболее вероятным.

Несколько минут Софи сидела молча. Бишоп нажал кнопку на стене. Пришел официант, принял у них заказ, и только после этого они возобновили разговор.