Мать и сын - [3]
Может быть, мать почувствовала, что Леня проснулся, и поэтому погасила свет и перестала плакать.
В эту ночь Леня долго лежал без сна.
Прошло еще несколько дней.
Теплее становились весенние ветры, звонче пели птицы. Развернулись на тополях свежие трубчатые листья, подсох на улицах асфальт и булыжник.
Леня рано вернулся из школы, пообедал, помыл посуду и сел читать книгу «Юный натуралист», которую взял в библиотеке.
Зазвонил телефон.
Леня подошел, снял трубку. Незнакомый мужской голос спросил маму.
— Она еще на фабрике.
— А это кто? Леонид, что ли?
Леня запнулся с ответом, так непривычно прозвучало для него собственное имя: Леонид.
— Да. Это я. А со мной кто говорит?
— Смольников. Доводилось от отца слышать?
— Доводилось.
Леня вспомнил, что Смольников — секретарь парткома завода. Смольников помолчал, потом сказал:
— Я вот по какому делу, Леонид, — нужно сдать отцовский партийный билет.
У Лени нырнуло сердце.
— Сдать? Кому?
— Мне, дорогой, и сдать. А я передам в райком. Придет мать, пускай возьмет билет и принесет на завод. Ну, а ты что поделываешь? Как учеба?
— Учеба ничего, — с трудом ответил Леня.
Он представил себе, как мама побледнеет и как вздрогнут у нее губы, когда узнает, что партийный билет требуется отнести на завод. И вновь она одна. Ей надо идти, а он остается, он в стороне, он опять ждет.
И вдруг Леня тихо, но решительно сказал:
— Позвольте мне принести партийный билет отца.
— Тебе? Что ж, приноси. Кстати, и разговор найдется.
Леня повесил трубку, прошел в комнату к матери и нашел в тумбочке старую кожаную сумку. В ней среди фотографий и писем лежал партийный билет.
Леня взял билет, открыл обложку. Крупными красными цифрами был обозначен номер — 00253497. Под номером было написано Емельянов Андрей Власович, в партию вступил в 1936 году. Личная подпись отца (тушью), подпись секретаря райкома (тоже тушью) и круглая печать, которая краешком захватывала фотографию. Отец был снят в коричневом костюме, в белой рубашке и при галстуке.
Чтобы не заплакать, Леня поскорее убрал в карман билет, громко захлопнул дверь квартиры и выбежал на улицу.
В проходной завода потребовали пропуск.
— Я к товарищу Смольникову.
— Емельяновым будешь, что ли? Андрея Власовича сыном?
— Да, Емельяновым.
— Иди в заводоуправление. Справа, двухэтажный корпус.
Леня попал на заводской двор. Прямо перед Леней по узкой колее паровоз тащил платформу. На платформе были сложены отливки моторов. В стеклах кузнечного цеха отражалось пламя нефтяных горнов. Пламя вздрагивало от ударов паровых молотов. У складов по эстакаде двигался кран. Подхватывал обвязанные тросом ящики с маркой завода, грузил на пятитонки «МАЗы».
Леня пропустил паровоз с платформой и направился в заводоуправление. На втором этаже отыскал дверь с надписью «Секретарь парткома», постучал.
— Входите!
Леня вошёл.
— А-а, это ты, Леня. — И Смольников поднялся из-за письменного стола, пошел Лене навстречу.
Он был в сапогах, в галифе и в кожаной куртке на «молнии». Левый глаз закрыт черной повязкой.
Смольников обнял Леню, и они начали прогуливаться по ковровой дорожке. В кабинете в кадках росли деревца лимонов. Возле окна стоял несгораемый шкаф. Рядом висел план завода, расписанный и размеченный цветными карандашами. Стол был завален образцами проволоки, слюдяными прокладками, графитовыми щетками от моторов. Это напомнило рабочий стол отца. И здесь, в незнакомом кабинете, было близким и понятным. Леня почувствовал себя спокойнее, исчезло смущение.
— Ну, Леонид, расскажи о вашем житье!
— Житье ничего.
— Денег хватает?
— Хватает пока.
Слышно было, как ухали в кузнечном цехе молоты, тонко свистел паровоз.
— Ну, а мать как? Как она у тебя?
Леня смутился: впервые услышал, что мать у него, а не он у матери.
— Мать у меня ничего.
— Что ты заладил — ничего да ничего! Ты, Леонид, следи за матерью. Сам попусту не дергай и другим не позволяй. Ей точно в грудь выстрелили. Ты понять это должен.
— Я понимаю.
Смольников подвел Леню к столу, усадил в кресло. Леня догадался, что наступила минута, которой он особенно боялся. Леня достал из кармана партийный билет отца и протянул Смольникову.
Смольников взял билет, раскрыл и долго, как Леня в квартире, смотрел на первый листок.
Леня сидел неподвижный и взволнованный. Вдруг Смольников начал осторожно отклеивать фотографию с билета. Когда отклеил, протянул Лене:
— Возьми, храни у себя.
И Леня осторожно принял от Смольникова фотографию отца, на которой был отпечатан краешек круглой печати Компартии Советского Союза.
