Мать демонов - [8]

Если бы не тихий стук в дверь, она бы простояла так до утра.

— Дженна? — усталый голос Ильхата. Не услышав ответа, он вошел без приглашения.

На столе горела единственная свеча, оплывая в серебряном поставце. Углы, окно, дверь — все тонуло в темноте, блеклый свет выхватил из мрака лишь полированную столешницу, лицо Гаррана и ее.

— Ты опять пила? — вельможа нахмурился, увидев застекленевший взгляд. Дженна рассмеялась ему в лицо.

— Во всяком случае, на вино я трачу меньше денег, чем ты. Охота, попойки, вечера с танцовщицами… что там еще, Гарран?

Меж бровей Ильхата пролегла одинокая морщина.

— Какие танцовщицы? Ты же знаешь, это нужно для всех нас. Для Рами, — он склонил голову набок, точь-в-точь как степная собака.

— Знаю, знаю, ты говорил… — протянула Дженна. — Что на этот раз? Когда ты станешь новым наместником? На этой или на следующей неделе?

— Ты должна понимать, такие вещи не делаются за месяц. И на все нужно золото. Неужели ты не видишь перемен?

— Я вижу, что в доме околачивается половина двора, — начала перечислять Дженна. — Что приемы дороже с каждым днем. Что ни один ублюдок пока не вернул деньги Картхиса. Мои деньги, — она навалилась грудью на стол и устремила на мужа пристальный взгляд. — Ну? Тебе что, нечего сказать?

— Большая часть золота тратится на образование… — начал Гарран, но Дженна оборвала его:

— Если это можно назвать образованием! Ну, не тяни… для чего ты пришел?

— Мне нужны деньги, — просто ответил Ильхат. — Через три дня будет званый вечер, съедутся книжники и бродячие музыканты со всей страны. Рами нужно проявлять не только образование, но и вкус.

— Нет, — отрезала Дженна. — Он должен учиться в храме, а не у придворных свиней.

— Храм это одно, но и о связях нельзя забывать, — попробовал настоять на своем Гарран. Он стал совсем как Картхис, подумала Дженна. Женщина просто покачала головой.

— Но гости приглашены, — возразил муж, — многие уже в пути. Если ты отказываешься, что предлагаешь нам делать?

«Провалиться в пекло!» От Дженны не ускользнуло это «нам». Он имел в виду себя и Рами — и уж точно не ее.

— Ты пьяна, — наконец, заключил вельможа. Он бы добавил еще, но умолк. Слова никогда не были его сильной стороной.

— Какая смелость! — желчно бросила Дженна. — Ты не забыл, сколько был должен ко дню свадьбы?

— А ты рискуешь остаться с золотом, но без сына, — негромко отозвался Ильхат. — Или в пьяном угаре ты уже о нем забыла?

В следующее мгновение она запустила в него золотой чашей. Не будь Гарран воином, Дженна осталась бы без второго мужа — но Ильхат увернулся, чаша со стуком ударилась в стену и сиротливо покатилась по полу. Не говоря ни слова, Ильхат развернулся и зашагал к двери. Он уже растворился в темноте, когда Дженна услышала, как он остановился.

— Неужели ты думаешь, что Рами предпочтет остаться с тобой?

Женщина была не уверена, слышала она это — или ей показалось, что слышала.

В ту ночь Дженна не спала, до самого рассвета она блуждала по саду гарранова имения. Или думала, что блуждала — помнила она не все. Запомнила, что ночь говорила голосами живых и мертвых, порой ей чудилось, что она не в саду вовсе, а в их с Ильхатом спальне. Вот она сбрасывает тисненые кожаные сандалии, стягивает через голову ночную накидку.

Снимает лицо и кладет на столик возле постели.

В призрачной, пронизанной лунным светом дымке стволы поднимались колоннадой. След добычи и крови будил в душе холодную ярость, и она неслась в темноте, ждала мига, когда вырвет из груди врага кусок еще трепещущей плоти…

Потом вдруг оказывалось, что она зябко дрожит, съежившись у жесткой холодной стены сада, и руки ее по локти замараны травой и землей, как будто она пыталась разрыть могилу, а по щекам текут слезы, оставляя черные потоки туши.

«За что? Боги, за что?» Знала ли она сама, что губы складываются в слова?

— Не сделай я этого тогда, было бы только хуже, — прошептала Дженна. — Я ненавижу тебя! Я готова расцарапать твое лицо, вырвать глаза, которые видели мое унижение…

И в следующее мгновение стон сменялся бормотанием:

— Так просто. Просто приложить к лицу подушку и немного подержать. Никто не понял, никто не поймет. Он задыхался, он задыхался сам…

А потом она вдруг смеялась и, давясь смехом, спрашивала у ночи:

— Что, Картхис? Как там живется, милый? Как спится: спокойно ли? Не холодно ли в царстве теней?.. Картхис, ты слышишь?

Опомнившись на мгновение, она оглянулась и обнаружила, что забрела к внешней стене имения.

— Картхис? — пробормотала она, будто призрак первого мужа и впрямь был рядом. Имя было колючим и горьким, и губы от него горели, как от поцелуев.

Повторяя его, как молитву, она провалилась в темноту, в которой не было ни имен, ни видений, ни снов, ни воспоминаний.

Наутро было пусто и муторно. По пути в дом она нашла бродячего котенка, раздавленного копытами лошади. Он лежал, как выпотрошенная игрушка на самой дорожке перед крыльцом, и Дженна не удержалась, ее вырвало на обочину.

Она подумала, что это знак — только не была уверена, знак чего. Она придумала десятка два толкований, и все два десятка ей равно не нравились. Кусок не лез в горло, и холодная серая пустота в душе сегодня заполнилась болью. Наверное, эта боль и погнала ее к дверям Ильхата.