Мать. Архетипический образ в волшебной сказке - [84]

Мы, люди, были изгнаны из рая только за то, что мы обладаем сознанием. Христианство несет особую ответственность за отделение людей от природы. Но архетип одно из самых наглядных свойств природы – ее непрерывное изменение. В той мере, в какой человек является частью природы, он тоже непрерывно изменяется. Мы воспроизводим себя в своих детях, стареем и умираем. Поэтому, пока человек пребывает в бессознательном состоянии, он остается чисто природным существом (в том, что касается его психики), а значит, подвергается этому постоянному циклическому изменению: смерти, возрождению и развитию. Природа – это вечное изменение.

Когда истинная природа человека косвенно дает о себе знать через невротические симптомы, только редкие психотерапевты в состоянии понять это. Гораздо чаще делаются попытки избавиться от симптома, не пытаясь узнать его истинную причину. Нередко истинная природа человека выражается в такой завуалированной, символической форме, из которой трудно понять что-либо, – и вообще, как можно кого-то понять, не понимая его языка? Сновидения говорят на том же языке, что и природа. Так как они не подвластны человеческой воле, то их можно назвать чистыми продуктами природы. Но как трудно перевести смысл их образов в идеи, которые мы сможем понять! А если так, то можно представить себе, насколько мы далеки от понимания языка природы. Мы только потому уверены в немоте и бесчувственности природы, что не понимаем ее, но если мы станем исследовать сновидение, то поразимся тому, что оно «знает» намного больше нас самих.

Вот почему сказочные герои часто понимают язык воды и животных – язык природы. Как мы уже отмечали, многие сказки в нашей культуре являются компенсацией установок христианского вероучения. Так как и христианство, и иудаизм отдают предпочтение духовности, а не природе, вполне понятно, что народные сказки предоставляют редкую возможность услышать и понять голос природы, поскольку такой способностью обладает сказочный герой. Эта способность позволяет навести мосты через пропасть между природой и духом.

Итак, мы поставлены перед выбором: или позволить своей внутренней природе превратить себя в бессловесных животных, чей чувственный опыт мы больше не по-нимаем, или же понять язык животных, т. е. инстинктов, которые говорят с нами в сновидениях. Если мы сможем интерпретировать этот язык, нам удастся уловить кое-что из того, что Юнг назвал абсолютным знанием бессознательного. Связь с ним расширит границы нашего чрезвычайно узкого и одностороннего сознания.

В нашу историческую эпоху архетип матери обладает особым очарованием. Духовная опустошенность нашего сознательного мира, его односторонняя интеллектуальность и рационализм побуждают многих людей искать обновления в глубинных слоях бессознательного. Но сделать это – вовсе не значит избавиться от контроля сознания. Скорее, речь идет о подчинении внутренним законам, которые сначала кажутся нам чуждыми.

Бессознательное ожидает пожертвований, но какими они будут, зависит от ситуации и от конкретного человека. Возможно, один человек должен пожертвовать поведением, основанным на влечениях, а другой – своей респектабельностью или гордыней. А кто-то еще должен поступиться своей потребностью в активной жизни или склонностью к лени и т. д. Многие люди, которые хотели бы избавиться от современного прагматизма, пытаются найти связь с бессознательным в алкоголе, наркотиках, в переживании экстаза или удовлетворении безудержных сексуальных влечений.

В состоянии наркотического опьянения человек может действительно почувствовать бессознательное, но парадокс заключается в том, что если он захочет использовать найденные там ценности, ему следует быть совершенно трезвым. Ловцы жемчуга, тонущие в море, не вынесут на берег ни одной жемчужины. Если человек перегружен бессознательным, он не сможет интегрировать в сознание его ценности.

Иногда только наши высшие психологические процессы позволяют провести различие между собственным Я и внушением бессознательного. В критический момент мы, например, можем сказать: «Это говорю не я, а мой анимус (или моя анима), или моя Тень». И тогда можно воспроизвести голоса, которые шепчут внутри. Или же может присниться сон, который несколько сгладит воздействия бессознательного. Такой сон можно считать подарком благосклонной и заботливой матери, помогающей нам сопротивляться влиянию темной матери.

Я уверена в том, что особо важно не забывать о двойственной природе архетипа, если мы хотим понять психологический смысл персонажей, воплощающих Природу-Мать. То, что сама природа имеет духовную цель (как сказал Юнг, «природа стремится превзойти самою себя»), затрудняет наше осмысление символического значения этих персонажей, но мы не можем позволить себе не замечать фактов, ибо даже за самой длинной ночью обязательно наступает новый день.