Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - [93]

В следующие несколько недель пришли и ушли еще два барабанных техника, и довольно скоро я осознал, что проблема не в барабанных техниках, – проблема в Нике. Я думал, – честно говоря, надеялся, – что Ник взялся за голову. Но достаточно лишь немного времени провести вместе в студии или в репетиционном зале, чтобы непредсказуемое поведение и ненадежность выплыли наружу. Нельзя было этого скрыть. Новый басист, Джеймс МакДонаф, оказался надежным, даже если и играл без особого энтузиазма. А бывший гитарист King Diamond Глен Дровер был профессионалом. Однако Ник был все тем же старым добрым Ником. Он играл пару песен, выпрыгивал из-за своей установки – «Дайте мне пару минут, ребята, мне надо сбегать в круглосуточный супермаркет кое-что купить», – затем садился на свой мотоцикл, мы стояли, глядя на все это, и мотали головой, не веря своим глазам. Иногда он возвращался быстро, а бывало, что «пару минут» растягивались на несколько часов. Все это действительно вызывало подозрение, особенно если знаком с историей Ника.

Однажды Глен предложил нам связаться со своим братом, Шоном Дровером, и посмотреть, не заинтересован ли тот в очередной раз вакантном месте барабанного техника. Шон играл на ударных в группе со своим братом и в качестве техника для барабанщика King Diamond, поэтому умел обращаться с ударной установкой.

Через пару минут мы уже разговаривали с Шоном по громкой связи, сделав групповой вызов. Я сидел в комнате с микшерным пультом вместе с Гленом и Джеймсом; Ник был рядом, лежал на кушетке, в темных очках, пытаясь строить из себя скучавшую недовольную рок-звезду.

– Привет, Шон, – сказал я. – Как поживаешь?

– Хорошо, чувак. Как ребята?

Не успел я ответить, как Ник влез в разговор.

– Это кто, блядь, еще такой? Даже знать его не хочу.

С этого момента все резко испортилось, и все пытались скрыть свой гнев и неловкость. Я извинился перед Шоном, сказал, что мы перезвоним позже, а затем мы вышли на улицу, чтобы поговорить с Гленом, который по понятным причинам обиделся.

– Я не могу играть с этим мудаком, – сказал он мне. – Если он останется, то я ухожу.

А что я мог сказать? Не было смысла защищать или пытаться оправдать поведение Ника. Я надеялся, что он усвоит урок и на этот раз все будет иначе. Но, очевидно, ничего не изменилось. Я поговорил с нашим менеджером, и к концу дня Ника уже не было. Теперь нам требовался не только барабанный техник, но и барабанщик. И времени на поиски оставалось не так много – гастроли начинались через пять дней.

– Как насчет Шона? – предложил Глен. – Он уже знает все песни.

Последний раз я слышал такие смехотворные заявления от Эла Питрелли. Я позвонил ему из Денвера в середине гастрольного тура, через несколько часов после ухода Марти Фридмана.

– Да, я приеду через два дня, – сказал Эл. – Я все песни знаю, от и до, и сыграю их с сигаретой во рту.

– Эл, мы не курим в этой группе.

– Ну, тогда жуя жвачку.

И он прилетел через два дня, как и сказал, но сыграть все песни не смог. Даже близко к этому. Слишком много технических особенностей. Все же на ударных было играть значительно сложнее, чем на гитаре. Ты мог импровизировать, сохраняя такт и дух, пряча ошибки от самых требовательных ушей. Тем не менее казалось смелым предположением, что Шон сможет занять место Ника в такой короткий срок.

Но он смог. Парень знал все песни, которые от него требовались. Не идеально, но, по крайней мере, так же хорошо, как играл Ник. The System Has Failed вышел в сентябре 2004-го, получив в целом благоприятную реакцию от критиков и добившись коммерческого успеха. Учитывая все то, что предшествовало его выпуску, я был доволен тем, какой получилась пластинка. А затем мы отправились на гастроли и сыграли новые песни.

Первый концерт тура Blackmail the Universe прошел в Рено, штат Невада, в октябре 2004-го. К сожалению, между публикой и группой никто не поставил заграждения. И если ты думаешь, что это мелочи – ты ошибаешься. Если на концерте Megadeth нет демаркационной линии, придется всю ночь сгонять ребят со сцены. Именно так и произошло. Я два часа провел на сцене, играя одной рукой и сгоняя людей другой. К концу выступления вся сцена была забита охранниками.

Мы прошли через все это без особых последствий, но после концерта, в раздевалке, я заметил, что Шон дезориентирован. У него кружилась голова, и возникли проблемы с дыханием. Когда его состояние не улучшилось, пришлось доставить его в местную больницу. Диагноз: головокружение.

– У тебя это раньше случалось? – спросил я Глена.

– Не знаю. Не думаю.

– Что значит «не думаю»?

Глен пожал плечами.

– Ну, он всего пару раз играл. Я имею в виду, перед публикой.

Какого хрена?!

Я многого не знал о Шоне. Я предполагал, что он играл в различных группах и много лет. Невозможно играть так чисто, просто зависая и играя у себя в подвале. Но именно так Шон и делал. Парень был настоящим самоучкой и совершенно лишен опыта выступления на сцене. Позже я узнал, что Шон и Глен выросли в неблагополучной семье и, чтобы справиться с болью, погрузились в музыку. И не только стали профессиональными музыкантами, но и невероятно близкими друг другу. Глен начинал в подвале, а в итоге ушел в мир профессиональной музыки. Он справлялся весьма хорошо. Шон большую часть оставался вне сцены, в тени, и довольствовался джемами и работой барабанным техником, но иногда играл с Гленом в канадской студийной группе Eidolon.