Мастерство. Путешествие длиною в жизнь - [10]

Возможно, это было совпадением, но через три недели после разговора все мы – четверо его участников – получили различные травмы: перелом пальца ноги, порванная связка в локтевом суставе, сломанная в трех местах рука и выбитое плечо (у меня). Эти травмы послужили для нас хорошим уроком. После выздоровления мы вновь вернулись к спокойным, неамбициозным тренировкам. И только через полтора года мы все четверо получили черные пояса.

Это не значит, что мы тренировались без усердия. Помните: пофигист добирается до первого «плато» и комфортно пребывает там, перестав трудиться. Несмотря на все наши недостатки, мы все-таки постоянно совершенствовались, а значит, твердо шли по пути мастерства. В отличие от пофигиста, мы упорно трудились и делали все, что было в наших силах, чтобы в полной мере постичь искусство айкидо. И мы хорошо усвоили печальный урок. Теперь мы даже хотели оставаться на нашем очередном ровном «плато» столько, сколько это было необходимо. Амбиции, конечно, все равно бурлили в нас, но они были укрощены. Мы снова наслаждались процессом тренировок. И полюбили свои «плато». Мы прогрессировали.

Этот фундаментальный парадокс жизни особенно ясно проявляется в боевых искусствах. Однако, я думаю, он присутствует и в других видах человеческой деятельности: мышлении, физической активности, эмоциональной сфере и духовной жизни. И несмотря на ту безжалостную и, к сожалению, эффективную борьбу нашего общества с мастерством, среди нас все еще находятся миллионы людей, которые, достигая вершин в работе, любят процесс не меньше, чем результат. Жизнь у таких людей обычно особенно яркая и приносит им настоящее удовлетворение.

«Для меня это минуты наивысшего счастья, – рассказал мне один мой друг-писатель. – Это минуты, когда вся чепуха уходит куда-то. Как только я вхожу в кабинет, то чувствую радость. Это мои книги на полках, это особый запах рабочего места. И все элементы начинают соединяться в тех произведениях, которые я уже создал и только собираюсь написать. Даже если я провожу за работой всю ночь, я не испытываю усталости. Ведь меня ждут все тридцать три удовольствия – от написания одного-единственного предложения до придумывания нового сюжета».

«Многие люди делают что-то, потому им сказали делать это учителя или родители, – говорил призер Олимпийских игр по гимнастике Питер Видмар[5]. – Те, кто берется за какое-то дело ради денег, славы или медалей, не справятся с ним по-настоящему эффективно. А вот когда вы открываете в себе собственное призвание, вы уже не ждете, чтобы кто-то другой решил ваши проблемы за вас. Вы решаете их сами. Конечно, я ставил перед собой какие-то определенные цели. Но в основе всего лежало то, что гимнастика мне нравилась и приносила настоящую радость. Я вообще-то никогда и не думал, что когда-то смогу стать участником Олимпийских игр».

«Для меня важен сам процесс творчества, – рассказывала мне известная художница, которая каждый рабочий день проводит в мастерской по четыре часа. – Когда я берусь за кисти, у меня возникает удивительное ощущение счастья. Мне нравится корпеть над своими работами. Я специально использую это слово “корпеть”. Когда работа выходит хорошо, я чувствую, как она отзывается во мне. Меня вдохновляет сам процесс творчества. Если бы я им не занималась, я бы предала себя».

Когда я был ребенком, мой отец разрешал мне ходить с ним на работу по субботам. Думаю, ходить в офис субботним утром ему было не обязательно. Но его просто тянуло туда. Он работал в страховой компании. И пока отец просматривал почту и документы, я играл с восхитительными вещами тех дней: величественными печатными машинками с прямыми клавишами, ручными механическими калькуляторами, степлерами и дыроколами, а также со старым диктофоном, на котором я мог записывать и воспроизводить свой писклявый голос.

Я любил эти субботние утра, в которых для меня царила тишина, витал запах клея и чернил, ластиков и хорошо послужившего дерева. Обычно я делал бумажные самолетики и запускал их. Но изредка мне удавалось зайти в кабинет отца и просто сидеть там. Я поражался его глубокой концентрации. Он находился в своем мире, расслабленный и в то же время сосредоточенный на открывании конвертов самых разных размеров, прочтении содержащихся в них писем и складывании их в стопки для секретаря. При этом на каждом из них он делал какие-то пометки. Во время работы губы у него были чуть приоткрыты, дышал он ровно, а его взгляд выражал умиротворение. Его руки двигались очень уверенно и даже как-то гипнотически. Я помню, что еще тогда, когда мне было не больше десяти лет, я задавал себе вопрос, смогу ли я когда-нибудь достичь такой концентрации внимания и буду ли получать такое удовольствие от работы. Конечно, мне это было недоступно ни в школе, ни дома во время моих зачастую пустых усилий по выполнению домашних заданий. Даже тогда я понимал, что мой отец – человек с амбициями, который стремится к получению видимого вознаграждения за свою работу, в том числе общественного признания и даже какой-то славы. Но я также понимал и то, что он любит свою работу: ее ритм, получаемые от нее ощущения и саму ее суть. Коллеги моего отца позже рассказывали мне, что он был одним из лучших в своем деле. Надо признать, его стремление к общественному признанию и славе никогда не материализовалось. Но ведь признание не всегда приносит удовлетворение, а слава для многих становится тяжким испытанием. Любовь к вашей работе, желание трудиться даже при отсутствии видимых наград – это и есть самый верный залог мастерства.