«Мастерский выстрел» и другие рассказы - [7]

На Ивановой неделе опять пришел Кольйонен.

— Ну, где твоя рогатка?

— За сараем.

— Пошли.

Паси достал рогатку из-под угла сарая и дал Кольйонену попробовать. Тот нарочно растянул резинки до предела, но они выдержали, и первый же пущенный из рогатки камушек сшиб консервную банку.

— Годится, — криво усмехнувшись, признал Кольйонен и достал из заднего кармана штанов свою рогатку.

Он зарядил гайкой кожаный «магазин», натянул резинки и прицелился. Он целился долго. Ему необходимо было стрельнуть лучше, чем из рогатки Паси. Резинки щелкнули, гайка полетела со свистом, и пивная банка, грохоча, пролетела сквозь куст. Кольйонен сходил за банкой. Возвращаясь, он потрясал ею над головой. Гайка, продырявив банку, громыхала внутри.

— Понял? От крысы ничего не останется, когда попаду. Пошли теперь.

По пути они прихватили с собой Луковицу. Он уже выздоровел, но пятна на лице еще оставались. Они шелушились, и Луковица все время чесал их.

По ухабистой дороге, ведущей к свалке, шли, подпрыгивая, грузовики с мусором. На свалке было оживленно: где-то ломали старый дом, и грузовики один за другим подъезжали и отъезжали. Крысы попрятались. Кольйонен был раздосадован. Ведь он надеялся показать класс. Луковицу он не считал за соперника: у того резинки рогатки были слишком короткие. Паси сразу понял это, но промолчал.

— Сегодня нам здесь делать нечего, — кисло признал Кольйонен, и они двинулись восвояси.

Пошли берегом залива. Чибисы кричали в воздухе и бросались на ребят. Где-то поблизости были их птенцы, но мальчишки не нашли ни одного. Затем Кольйонен подбил Паси и Луковицу соревноваться в стрельбе на меткость — и каждый раз выигрывал. Но когда у него кончился запас гаек, он прекратил соревнование.

На праздник — иванов день — Паси с матерью и отцом, как всегда в прошлые годы, поехал к дяде Вейко. Бабушка вместе с клубом пенсионеров отправилась в круиз на пароходе. Вечер Иванова дня прошел как обычно. Жгли костер, дядя и отец пили водку, а мать и Аннели сидели, надувшись, на ступеньках сауны. Временами накрапывал дождик, комары были особенно злыми и жадными, а дочери дяди Вейко и тети Аннели — двойняшки Анне и Сари, — как маленькие бесенята, щипались, толкались и хихикали у него за спиной. Паси подумал: будь у него маленький братик, все было бы совсем по-другому.

В иванов день Кольйонен исчез с горизонта, Юртсе вернулся из лагеря, а Луковица уехал. Паси долгие дни проводил в одиночестве. У Юртсе появились иные интересы, шансы, как он сказал. Юртсе ухлестывал за какой-то Лизой.

Теперь у Паси было достаточно времени, чтобы наблюдать за ласточками. Они весь день носились взад-вперед. По крайней мере, одна из них. Расщепленный хвост другой торчал из гнезда. Там, должно быть, уже есть и яйца. Паси хотелось заглянуть в гнездо, но он помнил, что сказала бабушка.

Однажды, когда Паси за сараем стрелял по банкам, он услыхал странное поскрипывание и выглянул из-за угла. Меке взобралась на крышу крыльца старого дома и подкрадывалась по водосточному желобу прямо к гнезду ласточек. Раздумывать и выцеливать было некогда. Резинки натянулись, вздрогнули, камушек полетел и… попал! Меке противно заорала, распушив хвост, бросилась по стремянке вниз, проскользнула под калиткой и умчалась на соседний двор.

Только тогда Паси заметил, где он стоит. Мать могла увидеть его из окна кухни. И узнала бы про Метку. Паси быстро шмыгнул за угол и перевел дух.

Удачный выстрел навскидку возникал перед глазами снова и снова, будто кадр из кинофильма. И он услышал собственный голос: _ Попал!

Лишь в июле вновь появился Кольйонен, Луковица вернулся из лагеря, а Юртсе наскучила Лиза. И жизнь опять вошла в нормальное русло. Первым делом отправились все вместе купаться. Кольйонен нырял дальше всех. С ним не стоило и тягаться. После купания они лежали на песке с посиневшими губами и сморщенной кожей на пальцах и обдумывали, чем заняться еще.

Лето длилось уже так долго, что чибисята успели подрасти и их даже бегом было бы не догнать. На берегу залива делать было нечего. Ставить перемет еще не имело смысла. Погода стояла слишком жаркая, и залив обмелел. Рыба не клевала.

Однако крысы на свалке никогда не знали покоя. И решено было наконец провести великую охоту. Правда, Юртсе это не увлекло. Он считал, что уже вышел из того возраста, когда стреляют по крысам из рогатки, но все же согласился участвовать, чтобы пощеголять своим духовым ружьем. Кольйонен, однако, утверждал, что если из «духовки» и попадешь в крысу, то она, самое большее, разве что пискнет. Тут он, похоже, оказался прав. Крысы на свалке были величиной почти с кошку.

Хотя Луотсари и кишела крысами, приблизиться к ним было нелегко. Юртсе, слишком понадеявшись на ружье, принялся стрелять издалека и вначале не попал ни разу. Луковица лишь распугал крыс по норам. Он и стрелял так же, как говорил: запинаясь и заикаясь, суетясь и нервничая. Он быстро расстрелял весь свой запас камушков. Затем нашел кучку кривых, погнутых железных гвоздей и попытался использовать их в качестве пулек. Но и гвоздями он стрелял наобум, скакал с места на место и не мог взять себя в руки, чтобы как следует прицелиться. Кольйонена это раздражало, он накричал на Луковицу и едва не надавал ему по шее. Паси выжидал.