Мастерица Ее Величества - [32]

Я испугалась, что Фиренце расстроился из‑за того, что я недостаточно серьезно отнеслась к его опасениям. Неужели он не стал разговаривать со мной в прошлый раз из‑за того, что я не поддержала разговор о египтянах? Или он шутит со мной? Он не только исчез из этой небольшой комнаты, но погасил все лампы, кроме одной, однако лестница, как и раньше, была ярко освещена и оттуда в часовню падал свет.

Я опустила на пол тяжелые свечи. Поискала маэстро под скамейками и за этим великолепным триптихом с парящими ангелами. За ним было достаточно места, чтобы спрятаться. Как бы мне хотелось самой, укрывшись там, послушать, что действительно происходит на каком-нибудь из этих ритуалов только-для‑мужчин, но кроме пауков, за триптихом ничего не обнаружилось.

– Маэстро? Синьор Фиренце? Роберто Фиренце!

Мой голос отдавался эхом. Да, пение или разговор звучали здесь, внизу, странно. Я заметила, что боковая дверь в просторную крипту, ту самую, о которой рассказывал Кристофер, была слегка приоткрыта. Мог ли Фиренце спрятаться там? Мне казалось, что он не станет так шутить со мной, да и не было похоже, что он сегодня в подходящем настроении. Да, вещи его остались лежать здесь – открытые краски, второпях брошенная поверх палитры большая кисть из конского волоса, волоски и ручка которой измазаны краской.

Отважусь ли я войти в крипту? Возможно, он вышел туда, чтобы облегчиться или чтобы хорошенько рассмотреть помещение. Я представила себе древние гробы и памятники, покоившиеся там в огромной и молчащей темноте. И снова меня пробрала дрожь. Мне надо пойти за помощью, только я не знала, к кому обратиться. Или, по крайней мере, я могла бы взять лампу, стоящую у подножия лестницы, и отправиться в крипту искать его.

Я тряхнула головой: что за глупость. Конечно, я зря беспокоюсь. Этот полный жизни невысокий человек, конечно же, поднялся наверх, чтобы что-нибудь съесть или выпить, мы просто разминулись с ним, когда я возвращалась сюда. Мне надо было спросить, не принести ли ему еды. Он мог выйти наружу через любые двери собора и, очевидно, не хотел оставлять здесь горящие лампы на то время, что прервал работу.

Кроме меня, здесь никого не было, и я ощутила, как стены стали сдвигаться. Я застыла, трепеща, не в силах заставить себя двинуться к лестнице. Сердце стучало, дыхание было неровным. Понятно, почему они хотят расписать здесь потолок. Это, по крайней мере, создаст иллюзию пространства. Стоит только подумать обо всех этих мертвых телах сразу же за этой приоткрытой дверью, погребенных там навеки, как мои родные, как мой Эдмунд… Надо же, Фиренце боится, что за ним следят. А я не могла в это поверить…

Послышались шаги на лестнице. Слава Богу, он возвращается. В какой-то момент он закрыл собой свет, падавший с лестничной клетки в глубину часовни. Его тень, несколько бесформенная, наверное, из‑за плаща, скользнула по стене и исчезла.

Я поняла, что этот человек гораздо больше Фиренце. Кто бы это ни был, он задул лампы, спускаясь по лестнице. Может быть, это тот, кто преследовал Фиренце, и художник, поднявшись по лестнице, увидел его, поспешил назад, и спрятался в крипте? Что делать, закричать или тоже спрятаться?

Длинная рука в черном рукаве и черной перчатке протянулась и сняла с крюка лампу, висевшую у подножия лестницы. Незваный гость загородил свет, так что в комнату пробивался только узкий лучик, позади этого человека и вокруг него была темнота.

Его шаги замедлились. Спрятавшись за край триптиха, я слышала, как он вошел в комнату. Он может поймать меня здесь. Я не решусь ни окликнуть его, ни задать ему вопрос.

Я согнулась и в темноте на цыпочках стала пробираться к двери в огромную крипту под собором. Говорят, она не меньше размером, чем здание наверху. Дверь скрипнула, я пробормотала себе под нос ругательство, шагнула и оказалась в полной темноте.

Глава восьмая

Я боялась, что этот человек станет меня преследовать, и я была права. Но как получилось, что все быстро пошло не так?

Я услышала, как он зашел в крипту. Узкий луч лампы обшарил пространство возле двери, двинулся вперед, назад, прошелся по стенам, по полу. Я слышала, как мой преследователь плотно закрыл дверь в часовню, и понимала, что это был мой единственный выход. Если я убегу дальше, в глубину крипты, то там можно бродить в темноте целыми днями и заблудиться в этой кромешной тьме навсегда. Я знала, что должна пробраться назад, к двери и взбежать по лестнице наверх, но мой преследователь тоже знал это. Если меня не будет слишком долго, догадаются ли подмастерья позвать на помощь или послать кого-нибудь поискать меня? Почему я сказала им, что задержусь? Нужно было прислушаться к предупреждениям Фиренце о преследовании. Но где же он сам?

Низко пригнувшись, я попробовала пробраться дальше, но то и дело натыкалась то на каменные, то на металлические гробницы. Одна из них отозвалась приглушенным рокотом, но этот человек, очевидно, не услышал. Луч его лампы, все такой же узкий, двигался взад и вперед у его ног, он медленно продвигался ко мне. Должно быть, он знал, что я не отважусь убежать в глубь крипты. Что же, значит, он знает меня? Это кто-то, с кем я знакома?