Мастера и шедевры. Том 3 - [10]
Ирина Борисовна в конце нашей встречи на выставке рассказала мне, как отец частенько говорил ей и брату Кириллу:
«Счастливые вы, доживете и увидите всю красоту предстоящей жизни».
Кустодиев не прожил и полвека. Он ушел из жизни в 1927 году. Ему было всего сорок девять лет.
Юон. Новая планета. Фрагмент
ВЕРНИСАЖ
«Новая планета». 1921 год. Художник Константин Федорович Юон, один из ведущих мастеров московской школы.
На тревожном, пронзенном яркими лучами темном небе взошла над горизонтом огромная алая планета. Ее свет озаряет холодную синеватую землю. Люди восторженно приветствуют новое светило. Силуэты человеческих фигур выражают полярные состояния. Ликование, счастье, смятение, страх. Так афористично, языком символов передает мастер свершившееся.
К тем годам признанный живописец, создатель полотен «Весенний солнечный день», «В Сергиевом посаде», «Мартовское солнце».
Ранее Константин Юон входил в круг признанных живописцев — Андрея Рябушкина, Аполлинария Васнецова, Сергея Иванова, Абрама Архипова… Его холсты экспонировались на крупнейших выставках.
«Целью живописи, — писал Юон, — является не заменять собою живую жизнь и природу, а выражать ее поэтическим языком искусства».
… Октябрь 1917 года всколыхнул душу художника. Юон вдумчиво учится «видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит разорванный ветром воздух». Он всем нутром принимает призыв поэта Александра Блока. Создает «Новую планету».
Этот небольшой холст поражает своей поэтикой, лирической напряженностью.
Возникает вопрос: откуда такая декоративная насыщенность у определившегося представителя московской школы?
Ответ прост. Юон еще в 1907 году начал работать как сценограф. Он сотрудничал с художниками А. Головиным и А. Бену а. Писал декорации для дягилевской антрепризы.
Позже Константин Юон самостоятельно создает оформление к «Борису Годунову» Мусоргского. В этих декорациях художник глубоко проникает в историю Руси.
А. В. Луначарский писал об этой постановке «Бориса Годунова» из Парижа: «Борис»… предстает на этот раз перед парижской публикой внешне в небывало прекрасной оболочке. Стильны и изящны декорации Юона».
Более темпераментно развивает ту же мысль Федор Шаляпин, исполнявший роль Бориса. «Экая прелесть, ей-богу, талантливый парень, черт его заласкай», — говорит он Горькому.
… Проходит треть века, полного труда в искусстве.
1941 год. Занесенная снегом прифронтовая Москва. В выстуженной мастерской Константин Юон создает свой шедевр — «Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года». Он оканчивает маленький холст лишь в 1942 году. Это подлинная веха в истории советской живописи. В полотне звучит само суровое время. Великая история.
Воспоминания… С годами они обретают удивительные качества. Дистанция времени как бы фильтрует, но никак не стирает, а порою даже проявляет яркие грани, размытые годами. Эффект припоминания… Иногда поражаешься, как встреча со свидетелями одного и того же события тревожит память. Но особенно бесценны дневниковые записи. Только с годами начинаешь понимать истинную меру незаменимости всего двух-трех строк, набросанных впопыхах. Перелистывая как-то старые тетради в выгоревших обложках, я обнаружил запись, сделанную в 1933 году: «Моор. Вернисаж выставки пятнадцать лет. Художники РСФСР. Встречи. Дейнека». И вот, прочтя эти строки, полустертые, написанные карандашом на пожелтевшей от времени бумаге, вмиг еще раз вспомнилось…
Узкий Серебрянический переулок у Яузских ворот. Ветхий дом со стертыми ступенями. Темный подъезд. Здесь жил в ту пору Дмитрий Стахиевич Моор — автор знаменитого плаката «Ты записался добровольцем?».
Богородский. Братишка.
«Ну что ж, поехали», — услыхал я его тихий голос; у Моора была астма, он страдал одышкой.
Старенький трамвай продребезжал по рельсам мощенной булыжником Солянки, кряхтя взобрался на крутую гору, ведущую к Маросейке. На площади Революции дымились котлы с асфальтом. Шла реконструкция Москвы.
Выставка «Художники РСФСР за 15 лет» в помещении Исторического музея на Красной площади. Открытие. Издалека было еле слышно, как говорились речи. Наконец заиграл духовой оркестр. Публика хлынула и растеклась по бесчисленной анфиладе залов.
Моора все знали. Он едва успевал, слегка пришептывая, называть мне имена прославленных художников, писателей, артистов. Иным он кланялся, другим крепко жал руку, а иногда обнимал. Тогда его светло-серые глаза с острыми точками зрачков теплели.
В центральном огромном зале обозначалась группа. Посредине бледный худощавый мужчина в сером френче — нарком просвещения РСФСР Андрей Бубнов. Рядом горячо говорил седеющий Емельян Ярославский. Его слушал тучный громадный Демьян Бедный. На его голове цветастая тюбетейка. О чем-то задумался длинноволосый в черной строгой паре И. Бродский.
Прошел первый час. Народу поубавилось. Но все равно в залах бурлил зритель. Только получилось так, что многие мастера оказались рядом со своими произведениями.
У полотен Петра Кончаловского было людно, шумно и весело. Рядом с живописцем — высоченным, в просторном твидовом пиджаке — жена Ольга Васильевна, дочь Сурикова. На лице автора сияла младенческая простодушная улыбка. Он, не скрывая, радовался успеху. Рядом ликовал и хохотал громоздкий Аристарх Лентулов. Бок о бок с ним стоял элегантный и застенчивый Александр Осмеркин. Их работы, сочные, жизнелюбивые, экспонировались в одном зале…
